О своей главной роли в фильме «Все получилось хорошо» и о собственном восприятии его проблематики Андрею Плахову рассказал актер Андре Дюссолье.
— Как вы решали сложную актерскую задачу — играть больного после инсульта, с искаженной мимикой и пластикой?
Андре Дюссолье
Фото: Олег Никишин, Коммерсантъ
Андре Дюссолье
Фото: Олег Никишин, Коммерсантъ
— Я не знал лично Андре Бернейма, только смотрел видео, подобные тому, которые делает в фильме Эмманюэль, фиксируя желание отца покончить с жизнью. Я встречался с многими врачами, с пациентами, страдавшими параличом, изучал постинсультные эффекты — очень разные, и надо было остановиться на тех, которые характерны именно для случая Андре Бернейма. Потом появился специалист по мейкапу, и перед каждой съемкой мы с ним по три часа работали над гримом и макияжем. Имитировать мимику больного невозможно было без аниматора. Франсуа Озон хотел показать ужас болезни, настаивал, чтобы все выглядело реалистично и чтобы зритель сначала не узнал меня в искаженном облике.
— Озон рассказал, что в свое время вы отказались играть в его фильме. Что побудило вас согласиться на этот раз?
— Я увлекся ярким, сильным характером. К тому же фильм посвящен острой теме, которая горячо обсуждается во Франции, и все это вместе создает коктейль разнообразных эмоций. Нам повезло с погодой, и мы уложились в паузу между двумя локдаунами. Эпидемия в каком-то смысле стимулировала нас. Озон умеет снимать быстро, так что съемочный период оказался очень коротким. Мне приходилось играть в основном в больничном интерьере. Надо было только дождаться, пока выпишут больных из первой волны эпидемии.
— Возникает параллель между ситуацией в фильме и в жизни. В обоих случаях человек стоит перед опасностью близкой смерти и должен принимать сложное решение…
— Совершенно верно. Это фильм о свободе — как жить или умереть в наши дни. Вакцинироваться или нет, особенно если речь идет о врачах. Они же стоят перед выбором, чью жизнь спасать в первую очередь, поскольку всех спасти невозможно. А эвтаназия — еще более сложный вопрос, который во Франции пока не решен; чтобы продвигать его решение, создана ассоциация «Право умереть достойно».
— Вы работали с Трюффо, Рене, Шабролем и Ромером — классиками «новой волны». Чем отличается и чем похож на них Франсуа Озон?
— Французское кино до сих пор живет наследием «новой волны», давшей большую свободу выбора всем последующим поколениям режиссеров. Каждый может теперь подходить к любой теме своим особенным способом. Франсуа Озон охотно пользуется этими возможностями. Он тщательно готовит съемочный процесс — как Ален Рене. Он умеет снимать маленькой группой — как Эрик Ромер и Франсуа Трюффо.
— Удивительно, что вам не довелось поработать с Жан-Люком Годаром…
— Да, Годар — единственный из этой плеяды, у кого я не снимался. Но зато я успел поработать с Маргерит Дюрас.
— Что при таком огромном опыте все еще способно заинтриговать и взволновать вас? Прочтя какой сценарий, вы сразу скажете: да, готов сниматься?
— Во Франции выходит 18 фильмов каждую неделю, и зритель стоит перед трудным выбором. Когда я выбираю роль, конечно, важен художественный уровень сценария и режиссера. Но прежде всего задаю себе вопрос: хотел бы я сам пойти в кинотеатр, чтобы увидеть этот фильм?