уроки демократии
Вчера в Минске власть судила участников позавчерашней акции, а оппозиционеры готовили новую — протест против избиений. По их словам, акции будут продолжаться каждый день и крупнейшая ожидается в субботу. Дополнительно к имеющейся уже в Минске милиции в столицу из регионов привезли еще двадцать грузовиков военного спецназа. А специальный корреспондент Ъ ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН увозил из Минска журналиста Павла Шеремета, которого судить не стали.
Я приехал к Павлу Шеремету в восемь утра. Белорусское телевидение передавало, будто Шеремет выехал в Москву, струсил, сбежал и все такое. Поэтому Павел опасался, что его арестуют, прежде чем он доберется до суда, и все его перемещения по городу были секретны.
Мы вышли из дома, сели в машину бизнесмена Павла Маринича и поехали в суд. Перед зданием суда толпились журналисты, правозащитники и оппозиционеры. Чуть ли не больше, чем накануне на площади. Вся эта толпа повалила вслед за Шереметом в суд и остановилась возле кабинета судьи Козодаева с символическим номером 37. Судья Козодаев известен среди оппозиционеров тем, что именно он всегда оппозиционеров судит, и тем еще, что приговоры его всегда жестки. Шеремет произнес для журналистов речь о скором падении режима и вошел в кабинет в сопровождении адвоката.
Шеремет рассказывал потом, что судья Козодаев оказался его университетским товарищем — в юности они вместе играли в студенческом театре, и Шеремет будто бы сказал ему:
— Руслан, что с тобой случилось? Как же ты стал таким негодяем? Подумай о будущем. Скоро эта власть кончится.
— Я другого мнения,— отвечал судья.Так или иначе, судья Козодаев отказался судить Павла Шеремета, ссылаясь на давнее знакомство. Судебное начальство тоже Шеремета судить не стало, потому что из Советского РОВД не привезли материалов следствия. Шеремету поставили печать на повестке, что, дескать, он дисциплинированно приходил в суд, а суд отменился. Потом Шеремета отпустили, он произнес еще одну речь, и журналисты стали расходиться.
Я только не увидел никакой радости на лицах Павла Шеремета, коллеги его Светланы Калинкиной и пришедших на суд оппозиционных политиков. Они собрались в кружок и шептали:
— Это, наверное, провокация, сейчас Паша уйдет, журналисты разойдутся, а через полчаса материалы дела отыщутся, Пашу арестуют и будут судить уже без всякой публики и без всякой прессы.
Этот шепот в Москве даже может показаться параноидальным, но в Минске он параноидальным не кажется. Накануне во время демонстрации арестовано 48 человек, трое в больнице, одна девушка в тяжелом состоянии. Лидера Объединенной гражданской партии Анатолия Лебедько затащили в кафе "Патио-пицца" на проспекте Скорины, пристегнули на кухне наручниками к железной трубе и стали избивать. Лебедько в больнице, у него сотрясение мозга, перелом ребра и гематома почки. Председателя Социал-демократической партии Николая Статкевича осудили на десять суток ареста, старшину "Молодой Беларуси" Павла Северинца — на пятнадцать, активиста "Зубра" Павла Юхневича — на десять.
Эти оппозиционеры, собравшиеся в кружок у здания суда, всерьез считают отмену суда провокацией. А потом случается вот что. Павел Шеремет садится в машину лидера коммунистов Сергея Калякина и едет в штаб Компартии, а мы с Павлом Мариничем и Светланой Калинкиной едем к тому же дому, только со двора. Шеремет в штаб коммунистов не идет, а через черный ход выходит к нам и садится в машину. Маринич врет в мобильный телефон, будто едет в Вильнюс, Шеремет врет в телефон, будто едет к родителям, я вру в телефон, будто собираюсь уезжать вечером на поезде. Мы совершенно убеждены, что наши телефоны прослушивают, и нам это не кажется паранойей.
Потом мы выключаем телефоны и даже отсоединяем батарейки, и нам это опять же паранойей не кажется. Шеремет надевает смешную черную шапку, чтобы его случайно не признали, увидев в окно машины. Мы выезжаем не в сторону Москвы, а в сторону Витебска. Следом за нашей машиной едет брат Павла Маринича Игорь и смотрит, нет ли хвоста. И нам это не кажется паранойей. На машине Павла Шеремета еще один из оппозиционеров давно уже уехал и будет ждать нас на границе.
Мы включаем телефоны, только увидев таможенный пост, не усиленный никакими дополнительными нарядами милиции. Едва оказавшись в России, мы останавливаемся в первом же кафе, и официантки встречают Шеремета как героя. Мы наскоро обедаем, прощаемся, и Маринич с Калинкиной возвращаются в Минск. А я сажусь за руль машины Шеремета и доставляю Павла в Москву. После сотрясения мозга ему трудно самому вести машину.
Когда мы уже подъезжаем к МКАД, нам звонят Маринич и Калинкина, чтобы сообщить, что в Минске на Октябрьской площади снова была демонстрация протеста человек в двести. Молодежь из "Зубра" опять кричала "Лукашенко проиграл" и "Лукашенко, бойся", а партийные товарищи Анатолия Лебедько вышли с портретами своего изувеченного лидера и протестовали против избиений. Говорят, спецназ оттеснил пикетчиков из Объединенной гражданской партии на проезжую часть и заставил разойтись. А активистов "Зубра" опять покидали в автобусы, как накануне. Я спрашиваю Шеремета:
— Интересно, на сколько дней хватит в Белоруссии оппозиционеров?Шеремет отвечает:
— Надолго.