Продолжается Биеннале в Венеции, празднующая свой столетний юбилей. На нынешней Биеннале 50 кураторов представили 715 художников из 53 стран мира. Ъ, как и обещал в номере от 22 июня, рассказывает о самых заметных событиях на выставке.
По-видимому, европейское сознание до сих пор не может расстаться с мечтою о свете, который прольется на мир с Востока. Выставка "Путь на Восток" (Passaggio a Oriente), размещенная оргкомитетом Биеннале в павильоне Израиля, раскрывается как своего рода путешествие Марко Поло, который на своем пути в Китай заглянул и в Россию. Начинается оно с работ "леттристов" — европейских художников 40--60-х годов, вдохновленных восточной каллиграфией. Они использовали начертание букв (lettre — по-французски буква, письмо) как изобразительный элемент. Произведения московских концептуалистов — Андрея Монастырского, Юрия Лейдермана, группы "Медицинская герменевтика" (Сергея Ануфриева, Павла Пепперштейна, Владимира Федорова) и Александра Мареева — по своей зауми выглядят более иероглифическими и зашифрованными, чем собственно произведения китайцев, которые попытались удивить публику всего лишь дальневосточным вариантом соц-арта. Конечный пункт путешествия, перекликающийся с его началом, — группа Гутай (Gutai) и Йоко Оно (Yoko Ono), культивировавшие в послевоенное время европейский авангард на японской почве.
В свой столетний юбилей Биеннале, похоже, решила, хотя и с опозданием, рассчитаться со старыми долгами. Француз Кристиан Больтански (Christian Boltansky) напомнил своей инсталляцией "Архив Биеннале 38 года" о времени, когда Биеннале старалась не замечать политики. Ханс Хааке (Hans Haacke), немецкий художник-концептуалист, уже двадцать лет живущий в Нью-Йорке, апеллирует к реалиям 1934 года, когда в Венеции впервые встретились Адольф Гитлер и Бенито Муссолини. Его проект для германского павильона выдержан в духе "национальной рефлексии", в которой раскаяние соединяется с жесткой иронией. На фасаде здания вместо когда-то бывшего здесь имперского орла сияет огромная Deutsche Mark, сквозь проем портала на красном фоне видна увеличенная фотография фюрера, сделанная во время посещения им Биеннале в 1934 году. В интерьере же зритель оказывается в буквальном смысле слова "на обломках империи": пол павильона разрушен и усеян мраморными плитами. Завершается эта композиция надписью на стене — "GERMANIA".
К аналогичному приему — противопоставлению внутреннего пространства внешнему — прибег наш знаменитый соотечественник Илья Кабаков, уже много лет живущий на Западе. И без того запущенный российский павильон превращен им в унылую площадку долгостроя. Пройдя сквозь мрак "ремонтируемого" зала, зритель видит в глубине внутреннего двора небольшой "павильон СССР" — фанерную бутафорию, украшенную серпом, молотом и флагами. Из репродукторов, укрепленных на мачте этой архитектурной рептилии, раздается мажорная музыка вперемежку с задорными речами (аранжировка Владимира Тарасова). Идея проекта незамысловата, да и реализация слишком прямолинейна.
Биеннале прощается с утопиями, пытаясь обратиться к реальности. Так, израильтяне сконструировали стеклянную оранжерею "Greenhousе", которую художник Авитал Гева (Avital Geva) заполнил живностью и растениями. Виднеющийся в воды венецианской лагуны гигантский каркас конной статуи — увеличенная модель нереализованного памятника Леонардо да Винчи, выполненная художниками с Майорки Беном Джакобером (Ben Jakober) и Яником Вю (Yannick Vu) — также напоминает об участи утопий.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ