траур
Вчера в Беслане продолжали поминать заложников, погибших в школе #1 3 сентября. Массовых поминок не было, люди просто обходили один дом за другим, вспоминая события 40-дневной давности.
— Сегодня пойду к Кусовым, помяну маму Марию,— говорит завуч школы #1 Людмила Кокова.— Это была такая хорошая женщина. Ее многие так и звали — мама Мария.
Я иду вместе с Людмилой. Мы идем и видим, что поминки проводит весь Беслан. Чуть ли не в каждом дворе внутри пятиэтажек развернуты палатки для мужчин. Женщин приглашали в дома, где теплее. Вообще, в Осетии мужчины на поминках сидят отдельно от женщин. Но мужчин было так много, что в домах они все равно не поместились бы.
Людмила вспоминает своих знакомых. Своих учеников. Свою школу, которой больше нет. Она проработала в школе 37 лет. К ней приходили ее бывшие ученицы и тоже начинали учить детей. А теперь многих из них она уже никогда не увидит. Восемнадцать учителей погибли, из них пять — из начальной школы. В начальной школе очень большие потери. Почти восемьдесят детей.
— Я все думала, почему так много первоклашек погибло,— говорит Людмила.— А потом поняла. Они маленькие были, просто перелезть через подоконник в спортзале не могли. Многие там и остались.
Мария Кусова была завхозом учебно-производственного комбината. 1 сентября она повела в школу внука Берта, первоклассника.
— Она всегда детей в школу водила, всех своих внуков,— вспоминает младший сын Марии Володя.— У меня дети еще маленькие, и в тот день я тоже хотел с ними пойти в школу, но у соседей были похороны, и я пошел к ним. А потом узнал про захват. Прибежал домой, узнал, кого мама повела в школу. И потом все три дня был там с братьями.
Володя — бывший сотрудник МВД. Год назад ушел в отставку по инвалидности. Но среди ополченцев был своим. Он помнит, как 2 сентября приехали альфовцы. Как сидели вместе с ополченцами рядом со школой. Как никто не ждал взрывов. Как на следующий день в 13 часов 15 минут в школе раздались взрывы и как альфовцы были ошеломлены. И как спецназ пошел прямо к школе, не прикрываясь, потому что из окон спортзала стали выпрыгивать раздетые дети. Выпрыгивали и разбегались. Как муравьишки. Володя так и сказал: "Как муравьишки".
— Они бежали инстинктивно, не зная, куда бежать,— вспоминает Владимир.— А многие, особенно маленькие, бросились к крану, из которого хлестала вода. Он был напротив школы, и там шел такой страшный огонь. А они все равно туда бежали, потому что хотели пить. Бежали, падали.
У Володи в глазах стоят слезы.
— И эти ребята, альфовцы, они отвлекли огонь на себя,— продолжает Володя.— Я хочу, чтобы вы это знали. Они шли без всякого прикрытия прямо на огонь, и, если бы не они, погибло бы еще больше детей. Тогда мы тоже пошли. Выносили детей, возвращались. Я вынес третьего ребенка, когда мне кто-то крикнул, что моего племянника положили в машину, что он ранен. У Берта было два сквозных ранения и лопнула барабанная перепонка. Но я это уже потом узнал. Нельзя было там искать своих, а мимо чужих проходить. Хватали всех. Выносили сколько могли. Я раз десять возвращался в школу. А может, больше, не помню. А потом школа загорелась. Боевики засели на втором этаже школы, это рядом со спортзалом, и все это время обстреливали и нас, и спортзал, а когда зал загорелся, они несколько раз выстрелили туда из гранатомета. Чтобы горело сильнее. Боевики уходили, пытались уходить. Пятеро прорвались к заводу, но их там расстреляли. А вообще, в той суматохе любой из них мог схватить ребенка и выйти как спасатель. Но я не знаю, ушел кто-то или нет.
Когда все закончилось, Володя с братьями стали искать мать. Маленького Берта нашли в больнице. А матери не было нигде. Они объездили все лечебные учреждения, все морги. Потом стали опрашивать свидетелей. Несколько женщин вспомнили, что после взрыва Мария, тяжело раненная в живот, подтащила внука к окну и перебросила его на улицу. А сама осталась внутри. Женщины вспомнили, что у Марии оторвало несколько пальцев и рука была в крови. Сыновья искали мать три недели. Только 29 сентября из Ростова получили факс: Марию идентифицировали при помощи ДНК.
— Мы выехали в Ростов,— рассказывает Владимир.— В морге нам показали мать. Но я сказал, что это не она. Тело было изуродовано, сожжено. Половины головы не было. И лежала половина чьей-то головы с белыми волосами. Я не верил. Но нам показали данные экспертизы. Мы забрали мать и похоронили 1 октября.
— Она всегда с детьми была,— говорит младший Кусов.— У нее столько энергии было. Мне потом рассказывали, что она и в школе детей вокруг себя собирала, отвлекала их, что-то рассказывала.
Володя сдерживает слезы. Мы заходим в комнату, где лежат вещи Марии Кусовой и у стены стоит ее портрет. Сюда приходят женщины, обнимают родных и плачут. Здесь на столе четыре осетинских пирога — чтобы Мария на том свете не голодала.
В комнату заходит женщина в черном. Она подходит к портрету и плачет. Это Фатима Мамаева. В школе у нее была дочь, восьмиклассница Сабина. Во время спасательной операции телекамера сняла, как раненую Сабину погрузили в машину. А потом почти 40 дней родители не могли найти дочь. Они не могли поверить, что Сабины уже нет, думали, что девочка лежит без сознания в больнице и врачи не могут узнать ее имя. Мамаевым предлагали сдать анализ ДНК, но Фатима отказывалась. Муж Константин решил сдать. Три дня назад Мамаевы получили из Ростовской лаборатории извещение о том, что их дочь идентифицирована.
Фатима стоит перед портретом Марии и вдруг что-то говорит по-осетински. Как будто просит о чем-то. Женщины в комнате плачут.
— Она попросила Марию,— переводят мне женщины.— Она попросила: "Мария, Сабина была твоей ученицей, не оставляй ее там, будь с ней рядом, она же еще маленькая".
Я выхожу во двор. Люди продолжают заходить в дом. Марию любили многие. Кто-то тихо говорит о том, что возле здания школы сотрудник ГИБДД видел мертвую Марию на носилках. Она была без трех пальцев, и в боку у нее была рваная рана. Но лицо ее он узнал. А сыновья в Ростове опознать не могли. Может быть, не Мария была?
— Перестаньте,— говорят другие.— Не надо тревожить ее покой.
— 31 августа я открыла местную газету,— вспоминает Елена Уртаева.— А там наш поэт Эльбрус Тетов написал стихотворение "Слезы камня". Там было про терроризм, про госпиталь в Моздоке, который взорвали, про рынок во Владикавказе, который взорвали. И я читала, и у меня такой камень на сердце лег. А 1 сентября это случилось. И у Эльбруса Тетова в школе погиб сын, ему десять лет было.
— У нас в младших классах была учительница, Эмма Караева,— вспоминает Людмила Кокова.— Она в младших классах преподавала. В тот день она была в школе, и девочка ее Карина тоже была, она наша ученица. Эмма недавно второй раз замуж вышла, очень мужа любила. И наши девочки, которые там были, вспоминают: после взрыва к ней подползли и крикнули: "Что ты лежишь? Беги!" А она показала куда-то глазами. Ее перевернули, а у нее в груди огромная рана. И она палец опустила в кровь и написала на руке: "Карина". И кольцо свое поцеловала. Потом ее нашли мертвой. А Карина тоже погибла.
А еще в этот день поминали Дауровых. Они погибли почти всей семьей. Светлана и Вадим Дауровы повели дочь Алину в школу. С собой взяли двухлетнего Георгия. И бабушка пошла с ними. Погибли все, кроме Алины и Светланы. Девочка была ранена и попала в больницу в Москву, вместе с ней сейчас находится мама. А к родственникам Дауровых, оставшимся в Беслане, теперь идет весь город. И таких, как Дауровы, здесь много.
А в соседнем с Бесланом селе Хумалаг в семье Цгоевых поминали четверых — маму и троих детей. Залина Цгоева зарабатывала на жизнь тем, что нянчила чужого ребенка. 1 сентября она повела троих своих детей в школу, взяла с собой и чужого младенца. В заложники попали все. Когда Руслан Аушев договорился с террористами о выводе 26 заложников, эта женщина с чужим младенцем тоже вышла. Передала кому-то ребенка и вернулась в школу. Вот поэтому очень долго не могли понять, кто же был 26-м в списке освобожденных Русланом Аушевым. Фамилии 25 знали все, а 26-й была Залина.
Говорят, что кого-то из заложников до сих пор не могут найти. Говорят, что их, может быть, и не найдут, если они сидели прямо под баскетбольными кольцами в спортзале. Потому что когда установленные на щитах бомбы упали и взорвались, они могли упасть прямо на них. Тогда и искать нечего.
Вчера из Беслана в Ростов-на-Дону выехали родственники еще одного опознанного ребенка. Девочки. В 124-й Ростовской лаборатории остались останки еще 14 неопознанных. Похороны в Беслане продолжаются.
ОЛЬГА Ъ-АЛЛЕНОВА, Беслан