дипломатия
В Москве приступил к работе новый посол Великобритании ЭНТОНИ БРЕНТОН. В своем первом интервью российским СМИ — беседе с корреспондентом Ъ БОРИСОМ Ъ-ВОЛХОНСКИМ — он поделился своим видением российско-британских отношений.
— Вы прибыли в Москву в непростой период как для мира в целом, так и для российско-британских отношений. Какими вы видите свои первоочередные задачи?
— Прежде всего хочу сказать, что я очень рад вернуться. Я работал в Москве советником по экономическим вопросам семь лет назад — в период, когда Россия переживала трудные времена. И сегодня я рад заметить, что экономика России бурно развивается. Я вижу на улицах множество современных дорогих машин и очень рад этому, хотя порой это для меня лично создает сложности, когда приходится стоять в пробках по дороге на работу. Меня радует нынешнее состояние наших экономических отношений. Здесь работает ряд очень крупных британских компаний, в прошлом году Великобритания заняла первое место в списке иностранных инвесторов в России. То же касается и наших политических отношений, в частности совместной борьбы с терроризмом.
— Если говорить об экономике, то, насколько я знаю, даже при высоком уровне сотрудничества, скажем, наших компаний в нефтяной сфере, там далеко не все так гладко.
— Я не знаю о каких-либо серьезных проблемах. Разумеется, в любом крупном коммерческом предприятии ежедневно возникают проблемы, и их приходится решать. Но, к примеру, сотрудничество British Petroleum с ТНК — это инвестиционный проект, в который BP вложила $8 млрд. Работа компании Shell в России, в частности проект "Сахалин-2",— это ее крупнейший инвестиционный проект за рубежом. И я вижу, что со стороны вашего правительства есть интерес к участию британских компаний.
— Если говорить о политических отношениях, то не кажется ли вам, что дружба лидеров, улыбки и рукопожатия служат лишь прикрытием серьезных, глубинных проблем?
— Прежде всего должен сказать, что отношения между нашим премьером Тони Блэром и вашим президентом Владимиром Путиным действительно отличные. У них общий взгляд на многие проблемы, в частности на проблему терроризма. Недавние ужасные события в Беслане нашли широкий отклик и в британском обществе, и у правительства. Я был в США 11 сентября 2001 года и вижу, что реакция в вашем обществе на события в Беслане во многом схожа с той, которая была в США на теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне. И это только подчеркивает общность наших целей.
— Москва открыто обвиняет Лондон в двойных стандартах, ссылаясь на то, что ряд лиц, обвиненных российским руководством в пособничестве террористам, нашли убежище в Великобритании?
— Я понимаю, что вы имеете в виду дело Закаева. Наша позиция в этом отношении ясна. Этот вопрос регулируется не решениями правительства, а законом. А закон гласит, что если будут предоставлены убедительные доказательства вины конкретных лиц, они будут экстрадированы. Пока такие доказательства не представлены. Но если российское правительство их представит, мы будем среди первых, кто потребует, чтобы эти лица держали ответ перед законом.
— В последнее время в связи с событиями в России активно обсуждается вопрос, что первично — борьба с терроризмом или демократия и права человека? Как вы оцениваете ситуацию в России в этом аспекте?
— Любая страна должна соблюдать баланс между задачами защиты населения от терроризма и демократией и правами человека. С тем, где конкретно должна проходить эта грань, Россия должна определиться сама. Но мы принимаем во внимание заявление президента Путина, сделанное в мае на Совете федерации. Тогда он сказал, что никто и никогда не заставит Россию свернуть с пути демократии, отказаться от свобод и прав человека. И мы надеемся, что те меры, которые принимаются в России сейчас, не будут идти вразрез с этим заявлением.
— У Великобритании давняя история собственных проблем с террористами. Может ли ваш опыт в Северной Ирландии чему-то научить Россию?
— Конечно, каждый случай индивидуален, и ситуация в Чечне не тождественна ситуации в Северной Ирландии. Один из аспектов борьбы с терроризмом — это усиление правоохранительных органов, и мы решительно шли по этому пути. Но есть и другой аспект. Он состоит в том, что необходимо изменять социально-экономические условия в проблемном регионе, чтобы молодые люди могли получить хорошо оплачиваемую работу, которая позволила бы им покупать спортивные автомобили. Тогда у них просто не будет причин идти в террористы. В конце концов, одно из главных проявлений демократии — это развитая экономика. И я с радостью вижу, что именно этим путем намерен идти российский президент.
— Ситуация в Ираке — один из тех вопросов, которые вызывают разногласия между Россией и Великобританией. Что нужно сделать, чтобы преодолеть эти разногласия?
— Хотя оружие массового поражения в Ираке найдено не было, ни у кого нет сомнений, что режим Саддама Хусейна представлял опасность для мира, что Саддам стремился обрести ОМП, а меры, принимавшиеся ООН, режим санкций неуклонно ослабевали. Поэтому все, что мы сделали в Ираке, было правильно и необходимо. Думаю, мирный, стабильный, демократический Ирак без хаоса и анархии — это то, что нужно и самому Ираку, и арабскому миру в качестве примера для подражания.
— Но кто привнес в Ирак хаос и анархию? Ведь при Саддаме было все что угодно, но только не хаос.
— Да, как и в России во времена Сталина.
— Но против сталинской России вы не применяли те меры, которые применили против Саддама.
— Это совершенно разные исторические ситуации. У нас не было и нет никаких сомнений, что режим Саддама Хусейна представлял угрозу для нас и для всего мира. Конечно, сегодня ситуация в стране выглядит очень плохо. Но очаги выступлений против оккупационных войск — это лишь несколько центров. Большая часть территории страны живет спокойно и готовится к январским выборам. Думаю, это и в интересах России. Ведь у вас долгая история деловых взаимоотношений с Ираком, и вы, конечно, хотели бы сохранить свои интересы там.
— Вы работали в Москве советником по вопросам экономики, затем были заместителем посла в Вашингтоне, теперь снова вернулись в Москву. Где вам, как профессиональному дипломату, интереснее работать — в стране-союзнике или в стране, с которой у Великобритании есть разногласия?
— И то и другое по-своему захватывающе. Но британскому дипломату в Вашингтоне работать слишком легко. Если нужно что-то узнать, просто снимаешь трубку, звонишь и тут же получаешь ответ на свой вопрос. Здесь, конечно, труднее. Есть проблемы в наших двусторонних отношениях, над преодолением которых мне предстоит работать. Но у большинства дипломатов за годы службы вырабатывается любовь к какому-то одному месту на земле. Для меня таким местом стала Россия.