Главное спортивное событие года — Олимпийские игры в Токио — принесло отечественному спорту и самое серьезное в истории летних Олимпиад падение представляющей его сборной в медальном зачете — на пятое место,— и вместе с ним, как ни странно, кажется, самый прочный консенсус по поводу позитивности направления, в котором он движется. Это ощущение безусловной правильности курса и должно тревожить. Российскому спорту все-таки привычнее жить в состоянии по крайней мере легкой тревоги.
Мужская сборная России по спортивной гимнастике завоевала в Токио золото Олимпиады: слева направо Артур Далалоян, Давид Белявский, Никита Нагорный и Денис Аблязин
Фото: Gregory Bull / AP
Мужская сборная России по спортивной гимнастике завоевала в Токио золото Олимпиады: слева направо Артур Далалоян, Давид Белявский, Никита Нагорный и Денис Аблязин
Фото: Gregory Bull / AP
Безусловный феномен Олимпиады в Токио — не для мира, конечно, шокированного прежде всего устойчивостью главного спортивного соревнования, которое пережило и перенос на год вперед, и пестрый спектр разных суровых ограничений, и пустые трибуны, и проблемы с подготовкой к нему посреди пандемии у сотен участников, и стойкое, подтвержденное кучей опросов нежелание японцев принимать у себя пир во время чумы, а для России — заключается в контрасте. Контрастировали друг с другом цифры и ощущения. Цифры, иллюстрирующие выступление представлявшей ее сборной, получились ведь так себе. Можно сколько угодно считать призовые места, убеждаться, что их, например, было больше, чем за пять лет до этого в Рио-де-Жанейро — 71 против 56, что два десятка золотых наград — совсем неплохо по меркам предыдущего десятилетия.
Но Россия с ее давно известной страстью следить именно за медальным зачетом, за формальной олимпийской иерархией должна была обратить внимание на то, что в ней ее сборная заняла пятое место.
Она оказалась так низко, как никогда в своей истории на летних Олимпиадах. Она оказалась ниже недосягаемых сборных США и Китая, ниже совершившей, как и предполагали опытные прогнозисты, прыжок выше привычного потолка на своей площадке сборной Японии, и даже сборной Великобритании, хотя на нее и на родине летом, перед открытием Олимпийских игр, смотрели с подозрением — что-то не похоже, что потянет. И это пятое место было вроде бы поводом для того, чтобы почувствовать какой-то укол, какой-то дискомфорт.
Но его не почувствовали. Наоборот, в российском сообществе — спортивном и неспортивном — после японской Олимпиады сложился какой-то удивительно прочный консенсус по поводу ее итогов. В итогах находили исключительно позитив, исключительно признаки, указывающие на правильность выбранного вектора.
Мощные, всегда находящиеся на первом плане с точки зрения востребованности у публики виды, которые были когда-то отечественной гордостью, а потом внезапно рухнули вниз — спортивная гимнастика, плавание,— наконец-то ожили по-настоящему: у гимнастов — два престижных командных золота, у пловцов спинист Евгений Рылов — король своего жанра, двукратный чемпион. Ожила и стрельба, там целая россыпь призов. В тхэквондо — прорыв, о котором еще недавно и мечтать не приходилось, «золотой дубль». В борьбе, фехтовании и синхронном плавании России все еще нет равных, и не видно, кто и как может ее лишить доминирования. А осечки в художественной гимнастике — стечение обстоятельств, странные причуды олимпийского судейства, в которых ведь можно обнаружить и положительную сторону. В конце концов, они заставили Дину и Арину Авериных задержаться в спорте до следующей Олимпиады.
«База», спектр видов и дисциплин, в которых российские олимпийцы охотятся за медалями, становится шире: в тхэквондо они уже первые, а в стрельбе из лука и баскетболе «три на три» вплотную подбираются к золоту. Среди чемпионов и призеров полно молодежи. Среди остановившихся чуть поодаль от призовых мест полно тинейджеров-юнцов, у которых все впереди. Но так ведь и ветераны не спешат уходить: вот даже фехтовальщица Софья Великая тоже собирается выступать в 2024 году в Париже на пятой Олимпиаде, на которой, по идее, все будет с таким-то фундаментом еще лучше. А если еще к ней успеют восстановить в статусе легкую и тяжелую атлетику, жертв допингового кризиса, чтобы во Францию привезти не куцые, а полноценные команды по этим видам?
Это была какая-то исключительно благостная картина. Ни одного жаркого правительственного совещания с выступлениями тех, кто все-таки находит в японских результатах вместе с хорошим и плохое. Ни одного громкого кадрового решения, призванного покарать ответственного за провал того или иного вида. В конце концов, отнюдь не все ведь были, как ни крути, на высоте. Желающим доказать, что решения были, пришлось бы указывать на статс-секретаря Министерства спорта РФ Ксению Машкову, уволенную в ноябре за прогул. Но едва ли она занималась определением олимпийской стратегии.
И такая спортивная пастораль чересчур резко контрастировала с обстановкой, которая царила после любой из предыдущих Олимпиад в нынешнем веке, когда с потоком щедрых подарков героям соседствует поток мнений критических, а часто и панических. Оно было всегда, ощущение легкой паники, необходимости предпринимать что-то, чтобы избежать срыва в будущем или хотя бы открыто сказать об этом.
После каждой из пришедшихся на минувшие два десятилетия летней и зимней Олимпиад белого — щедрых почестей героям, фраз о все еще никуда не девшейся российской спортивной мощи — и черного — констатаций провалов, отдельных и системных, всегда было примерно поровну. Разве что со временем менялись оттенки и акценты черного, поводы для тревоги: сначала — поражения титанов еще советской школы, бурный прогресс Китая, на который, похоже, нечем ответить, позже — потеря всегда считавшихся «нашими» видов и трудности с осваиванием новых, допинг и неумение правильно, с достоинством реагировать на связанные с ним и иными сложностями скандалы…
Но факт, что тревога, выплескивавшаяся наружу на коллегиях Минспорта, заседаниях исполкома Олимпийского комитета России (ОКР), в выборных кампаниях в федерациях и телевизионных передачах, посвященных Олимпиадам, существовала как константа, как что-то незыблемое.
Как что-то являющееся залогом того, что зыбкие на самом деле спортивные расклады, которые запросто могут перевернуть с ног на голову, допустим, новые веяния в судействе, не трансформируются таким образом, что безусловно белого в российских достижениях останется меньше, чем черного.
Исключение все же было — одно-единственное. Сочинская Олимпиада 2014 года, заставившая, торжествуя по поводу добытого первого места в медальном зачете, воспевать то, что казалось совершенно очевидным,— общероссийский рывок в сфере спорта, основанный на правильности использования потенциала, правильности однажды выбранной траектории. Воспевать, будучи уверенными в том, что продолжение будет захватывающим.
Оно и было в каком-то смысле захватывающим. Через полтора года расслабившийся российский спорт уже терзал допинговый кризис, съевший на трех ближайших Олимпиадах горсть положенных ему наград, а в Токио, как и в феврале 2018 года в Пхёнчхане, лишивший сборную России права соревноваться под флагом родной страны.
