|
Островной генералиссимус |
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
Идеалист, диверсант, мафиози
Будущий правитель многомиллионной страны родился 31 октября 1887 года в селении Сикоу на юге Китая. Чан Кайши происходил из знатного, но пришедшего в упадок рода Цзян (китайское произношение его имени — Цзян Чжунчжэн), хранившего документы о 27 поколениях предков, среди которых были вельможи и царедворцы с романтическими должностями вроде "министр справедливости" или "маркиз внешнего павильона". Впрочем, после прихода к власти в Китае в XVII веке маньчжурской династии Цин благородные предки отказались служить узурпаторам, поэтому о внешних и внутренних павильонах пришлось забыть,— единственным достоянием отца Чан Кайши была соляная лавка.
Юный Чан был серьезным и целеустремленным юношей. Его целью была военная служба, его кумирами были герои древности, а его мечтой была Токийская военная академия — на тот момент лучшее учебное заведение такого типа во всей Азии. Молодой человек прилежно учился, закалял тело и вырабатывал силу воли. Впрочем, родители рассчитывали, что сын станет юристом. Обойти волю родителей помогли обстоятельства. Чан Кайши, как и многие его сверстники, ненавидел Цинскую династию, унижавшую достоинство китайцев, и даже заработал репутацию фрондера, отказавшись однажды уступить место в ресторане двум императорским чиновникам. Каково же было его возмущение, когда деревенские власти, в соответствии с законом о круговой поруке, потребовали от него внести часть долга за неуплатившего налог соседа. В знак протеста Чан отрезал косу, которую обязан был носить каждый китаец как символ верности императору, и уехал в Японию.
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| Сунь Ятсен для китайской нации был отцом, а для Чан Кайши — свояком. Оба лидера Гоминьдана были женаты на сестрах Сун |
Чан Кайши искренне восхищался Японией, поскольку в этой стране было все, к чему стремилась его душа,— дисциплина, армия и националистический угар. Единомышленников Чан нашел среди китайских политэмигрантов, обосновавшихся в Токио, и вскоре примкнул к тайной организации, поддерживавшей Сунь Ятсена — лидера китайских республиканцев. Окончив академию, Чан Кайши вступил в японскую армию и был направлен в дальний гарнизон служить в артиллерийских частях. Один японский офицер вспоминал впоследствии, что единственное, чем Чан Кайши выделялся в ту пору среди своих сослуживцев, было "удивительно отталкивающее выражение лица, которое появлялось у него всякий раз, когда он получал наряд на чистку конюшен". Однако вскоре представился случай распрощаться с японскими конюшнями: в 1911 году в Китае началась революция, и Чан Кайши немедленно отправился на родину, чтобы поучаствовать в общем деле.
 |
| Фото: РГАКФД/РОСИНФОРМ |
| Искусство усекновения голов несогласных было востребовано всеми бесконечно сменявшими друг друга китайскими правителями |
Изгнание стало важным шагом вперед: теперь Чан Кайши общался с лидерами Гоминьдана, которых ему удалось убедить в том, что он полезный и перспективный офицер. Чан Кайши отвечал за диверсионную войну на шанхайском направлении и действовал весьма успешно: в ходе одной из операций ему удалось захватить военный корабль, в другой раз он организовал убийство шанхайского губернатора.
Изгнание оказалось недолгим. В 1915 году Юань Шикай совершил фатальную ошибку, провозгласив себя императором. Страна вышла из повиновения, диктатор отрекся и вскоре умер, а Гоминьдан вернулся в Китай. Чан Кайши всерьез занялся экономическим самообразованием. Один из влиятельных шанхайских коммерсантов научил Чана играть на бирже, и молодой полковник начал подрабатывать брокерством. Вероятно, были и иные способы заработать, поскольку Чан Кайши сблизился с шанхайской мафией, в частности с известной "Триадой". Ходили слухи, что Чана принял в "Триаду" сам Рябой Хуан — глава мафиозного сообщества и криминальный хозяин Шанхая. Дружба с гангстерами пошла Чан Кайши на пользу: всякий раз, когда надо было "разобраться" с политическими противниками или с забастовщиками, он получал помощь от "Триады". Понятно, что на ее операции военачальник смотрел сквозь пальцы. С тех пор Шанхай считался главной политической базой Чан Кайши.
Между тем Китай все глубже погружался в пучину всеобщей смуты: центральная власть в стране фактически отсутствовала, генералы (так называемые милитаристы) правили провинциями, как собственными вотчинами, и вели друг против друга нескончаемые войны, слаборазвитая экономика деградировала, а традиционные для Китая стихийные бедствия усиливали общий хаос. При этом Гоминьдан во главе с Сунь Ятсеном контролировал только сравнительно небольшую территорию на юге. Объединить страну могла только сильная рука.
Шанхайский барс
В начале 20-х годов Сунь Ятсен понял, что победить милитаристов без внешней поддержки не получится. Надежды на европейские державы и США отпали после того, как их соединенный флот обрушил огонь своих пушек на Кантон, едва Сунь Ятсен попытался взять под свой контроль тамошние таможни. Свое мнение о роли иностранцев вождь Гоминьдана высказал так: "Если бы иностранные державы оставили нас в покое, мы бы привели страну в порядок за шесть месяцев". Тем временем Советская Россия всячески демонстрировала свои симпатии к угнетенному китайскому народу и даже демонстративно отказалась от добытых еще при царе концессий и привилегий в Китае. В 1923 году Сунь Ятсен изрек: "Наши лица повернулись к России". И первым же гоминьдановским лицом, оказавшимся в Москве в том же году, стал Чан Кайши.
Чан встретился с Троцким и Блюхером, которые заверили его в вечной дружбе. Вскоре в Вампу была создана военная академия, президентом которой стал Чан Кайши, а обучением будущих гоминьдановских командиров занялись советские инструкторы во главе с товарищем Блюхером. На Блюхера, по словам современников, Чан просто молился, восхищаясь его военными талантами, в то время как к другим красным относился не без подозрения. Дело было даже не в том, что один из советских инструкторов вдруг воспылал страстью к его возлюбленной Сун Мэйлин — красавице с американским дипломом и очень влиятельными родственниками. Просто Чан не был склонен верить в бескорыстную советскую помощь: "То, что они (русские) зовут 'интернационализмом' и 'мировой революцией',— не что иное, как самый настоящий кайзеровский империализм... Они хотят сделать Маньчжурию, Монголию, мусульманские провинции и Тибет своими советскими республиками, и даже на сам Китай они хотят наложить руку".
Однако при этом своего сына от первого брака — Цзян Цзинго — Чан отправил учиться именно в СССР. Когда в 1927 году пути Чан Кайши и коммунистов окончательно разошлись, Цзян Цзинго публично отрекся от отца и, превратившись в Николая Владимировича Елизарова, стал скромным советским рабочим, впоследствии — заместителем председателя колхоза, инженером на "Уралмаше". Цзян-Елизаров был правоверным коммунистом, пока в 1937 году его не вернули в Китай, где он вновь перековался теперь уже в твердого гоминьдановца.
Чан Кайши был уверен, что Москва хочет добиться контроля над Китаем через коммунистическую партию Китая (КПК), которая в то время была лишь фракцией в Гоминьдане. Впрочем, пока был жив Сунь Ятсен, не было и речи о разгроме коммунистов. Но после смерти защитника леворадикалов в 1925 году перед честолюбивым военным возникли хорошие перспективы. В 1926 году Чан Кайши вошел в состав ЦИКа Гоминьдана и в состав правительства, а вскоре получил и назначение на пост главнокомандующего. Теперь в его руках была настоящая сила, которую надо было правильно употребить. 27 июля 1926 года Чан Кайши начал так называемый Северный поход против генералов-милитаристов, который закончился полной победой: милитаристы были либо уничтожены, либо признали верховную власть Гоминьдана. Попутно Чан устроил чистку партии от коммунистов и, почувствовав, что побеждает, отослал советских советников домой. В 1928 году Чан Кайши мог считать себя победителем: милитаристы и коммунисты были разгромлены, в стране прекратились усобицы, а вся полнота власти была сосредоточена в его руках. Столица была перенесена в город Нанкин, находящийся в центре страны, а Пекин, который был оплотом врагов Гоминьдана, был переименован в Бэйпин — "северное спокойствие".
Наконец настало время мирного строительства. Несмотря на свое брокерское прошлое, Чан Кайши, конечно же, не был великим экономистом. Главным средством достижения процветания страны он считал дисциплину и повышение морального уровня населения, что, по его мнению, должно было способствовать эффективной борьбе с коррупцией, буквально измучившей Китай. Свой рецепт национального спасения Чан формулировал так: "Защитить интересы Китая перед лицом внешнего мира можно исключительно при опоре на вооруженные силы, а поддерживать спокойствие внутри страны можно лишь при опоре на полицию". Что же касается полиции, то ее эффективность следовало повышать путем морального перерождения личного состава. Для этого был выпущен специальный катехизис полицейского, включавший свод обязательных правил. Блюститель закона, например, должен был "строго повиноваться начальникам, на службе не пить, не курить, не заниматься куплей-продажей, не подпирать стен, не сидеть на посту, не ругаться, не выражаться, не вступать в пустые разговоры, не врываться по собственному произволу в частные дома".
Для народа тоже были придуманы правила. В 1932 году Чан Кайши инициировал "Движение за новую жизнь", которое должно было стать общенациональной кампанией. Участники движения были призваны "освободить себя от прошлых злоупотреблений и создать новую нацию". Для этого надлежало следовать некоторым простым правилам: соблюдать опрятность, стоять прямо, есть бесшумно и т. п. Чан Кайши поучал население на митингах: "Если в старой жизни вы могли где попало харкать, мочиться, разводить невероятную грязь и никогда не мести под кроватями, то в новой жизни с такими варварскими привычками следует покончить". Очевидно, урок японского лектора, сравнившего население Китая с кучей микробов, не прошел для него даром. Сам правитель выступал в качестве примера для своего народа: он не пил, не курил, употреблял только кипяченую воду и даже во время застолий с руководством партии не употреблял спиртного. Вместо него пил телохранитель, карьера которого напрямую зависела от того, как долго он сможет устоять на ногах. Распространителями идей движения становились "синерубашечники" — молодые люди, занимавшиеся пропагандой идей вождя на местах.
Чан Кайши считал себя верным учеником Сунь Ятсена и полностью разделял его три принципа, включавшие национализм, народовластие и народное процветание. Национализм в стране стал официальной идеологией, к народовластию приравнивалась власть Гоминьдана и лично Чан Кайши, а вот с процветанием возникали серьезные проблемы. Гоминьдановское руководство считало главной проблемой страны несовершенство аграрной политики. Логика простая: если большинство населения страны составляют крестьяне, то политика на благо народа — это политика на благо крестьян. При этом Чан Кайши и думать не хотел об экспроприации помещичьей собственности, поскольку был сторонником национального единства (а не большевистского социального равенства) всех китайцев.
Решение аграрного вопроса правительство начало с отмены излишних налогов. Хотя основным налогом в стране считался поземельный, суммы, собираемые в качестве дополнительных поборов, превышали его на 173%, а в отдельных провинциях количество налогов измерялось трехзначными числами. К 1936 году правительство отменило по стране более 6 тыс. разнообразных налогов, что, безусловно, шло на пользу хозяйствующим субъектам.
Если раньше сумма арендной платы для крестьян могла доходить до 70% урожая, то правительство Чан Кайши ограничило плату 37,5%. Поощрялось освоение целинных земель, был создан Крестьянский банк, который обеспечивал дешевый кредит, а также поощрялась кооперация. Кооперативы отдаленно напоминали советские колхозы, поскольку члены кооперативов совместно обрабатывали землю при помощи машин, находившихся в общей собственности. Впрочем, выход из кооператива был свободным, а кур и поросят никто обобществлять и не пытался. Кооперативное движение в стране активно развивалось: если в 1931 году в Китае насчитывалось около 100 тыс. кооператоров, то уже через шесть лет их численность перевалила за 2 млн.
Впрочем, на местах случались и перегибы. Так, экс-милитарист, правивший в провинции Шаньси, сначала решил построить у себя образцовый капитализм, но когда закупленные в Австралии мериносы передохли, а шелковая фабрика обанкротилась, вознамерился ввести у себя нечто вроде коммунизма и отменил частную собственность на землю. После окрика Чан Кайши генерал вернулся в русло традиционной экономической мысли.
После многих лет разрухи правительство наконец обратило внимание на ирригационную систему и привело в порядок каналы и плотины, что серьезно снизило потери от наводнений. На селе создавались исследовательские станции, где ученые занимались селекцией, выведением новых сортов сельхозкультур и пород животных. Средства, которые тратились на науку, себя окупили в полной мере: был выведен сорт хлопка, урожайность которого была на 35% выше, чем у того, что традиционно выращивался в Китае.
Поскольку в стране прекратился хаос, начался рост в легкой промышленности. Ожила текстильная промышленность, стало расти производство спичек, бумаги, цемента, сахара и животного масла. Правительство начало субсидирование машиностроения, химической промышленности, производства стали и электроэнергии.
При этом позиции крупного (по китайским меркам) капитала оставались незыблемыми — ведь сам Чан Кайши был в родстве с крупнейшими олигархами Китая: он был женат на Сунь Мэйлин — сестре жены самого богатого человека Китая господина Куна.
Китайская стена плача
На относительно спокойное развитие Китаю было отпущено всего десять лет. Помимо внутренней напряженности, порожденной сложными отношениями с коммунистами, которые обосновались в ряде районов, где строили свой социализм, совершенно не считаясь с нанкинским правительством, год от года нарастала угроза со стороны Японии. Еще в 1927 году на стол японского императора лег доклад, в котором говорилось: "Если мы ставим своей целью покорение Китая, то для этого прежде необходимо покорить Внутреннюю Монголию, если же мы хотим покорить весь мир, для этого прежде необходимо покорить Китай".
В 1931 году Япония оккупировала Маньчжурию, а на следующий год превратила ее в марионеточное государство Маньчжоу-го во главе с Пу И, когда-то свергнутым с китайского престола. Год от года японцы предъявляли все новые требования, которые становились все более унизительными для Китая. Фактически война с Японией уже шла, однако официально сохранялся мир, поскольку Чан Кайши прекрасно понимал, что войны с японской армией, в которой он сам когда-то служил, ему не выиграть. Кроме того, в тылу у Гоминьдана действовали коммунисты, война с которыми с разной степенью интенсивности шла с 1930 года. Чан был уверен, что сначала следует разделаться с красными, а уж потом бороться с японцами. Общественное мнение его точку зрения не разделяло и требовало союза с коммунистами и войны с Японией. Дошло до того, что в 1936 году мятежные генералы захватили Чан Кайши в плен и потребовали объявить войну Японии. В конце концов генералам пришлось отпустить генералиссимуса (такой титул присвоил себе Чан), не добившись своего, а самим — бежать из страны.
Впрочем, ситуация "ни мира, ни войны" долго сохраняться не могла, и 7 июля 1937 года началась полномасштабная война. Японцы разгромили гоминьдановские войска, захватили Пекин, Шанхай и Нанкин, в котором устроили зверскую бойню, а также взяли под контроль практически все китайское побережье.
Чан Кайши старался найти союзников, доказывая, что японская агрессия угрожает интересам Англии, Франции и США, но реальной помощи не получал: на Западе прекрасно знали, насколько Япония опасна, и никто не хотел с нею связываться. Наладить отношения со Сталиным тоже было непросто из-за отношений с китайскими коммунистами. Чан считал коммунистов предателями национальных интересов, его ненависть к ним была почти иррациональной. Однажды во время банкета с участием советских представителей генералиссимус завел речь о китайских коммунистах и буквально потерял контроль над собой. Свою речь, пересыпанную ругательствами, Чан закончил весьма дипломатичным тостом: "Долой коммунистическую партию!" Китайским дипломатам пришлось разъяснять русским, что же именно вождь имел в виду.
Договориться с коммунистами, во главе которых стоял Мао Цзедун, все же удалось на том условии, что те больше не будут называть свои территории "советской республикой" и прекращают классовую борьбу и коммунистическую пропаганду. Лидеры красных легко согласились на эти условия, заявив, что классовой борьбы у них никакой нет, поскольку помещики и буржуазия уже подавлены, а единственный лозунг, который у них висит на каждой стене,— "Да здравствует освободительная война во главе с председателем Чан Кайши!"
Хотя коммунисты, сражаясь с японцами, старались не переусердствовать, дабы сохранить силы для будущих битв, благодаря союзу с ними Гоминьдан получал помощь от СССР, что было весьма кстати.
После нападения японцев на Перл-Харбор США автоматически превратились в союзника. В 1943 году Чан применил свое секретное дипломатическое оружие: его жена Сун Мэйлин приехала в США и выступила перед конгрессом, призвав к объединению сил в борьбе с Японией. Конгрессмены аплодировали стоя, после чего проголосовали за крупные кредиты.
Поражение Японии во второй мировой войне на первый взгляд было триумфом Чан Кайши: ведь страна не только устояла, но и была признана великой державой, получившей постоянное представительство в Совете Безопасности ООН. Однако экономическая разруха была чудовищной, а у Гоминьдана не было ни сил, ни средств, ни сколько-нибудь эффективных идей для восстановления национального хозяйства. Это-то обстоятельство и стало для Чан Кайши роковым.
Притаившийся дракон
Сразу после окончания войны с Японией Чан Кайши попытался, опираясь на поддержку США, разгромить своих недавних союзников — коммунистов. Однако у Мао Цзедуна за спиной тоже был неслабый союзник. Официально СССР не мог оказывать помощь коммунистам, поскольку 14 августа 1945 года подписал договор о дружбе с гоминьдановским правительством, однако выход был найден. Когда советские войска разгромили в Маньчжурии Квантунскую армию, в качестве трофеев были взяты горы японского оружия. Отдавать такое добро гоминьдановцам было жалко, а официально отдать его коммунистам было нельзя. Поэтому советские войска складывали трофеи в аккуратные кучи и с чистой совестью снимали охрану. Оружием завладевали бойцы КПК. К тому же Чан Кайши распустил армию Маньчжоу-го, но она почему-то не захотела распускаться и почти в полном составе перешла на сторону КПК. В то же время в армиях Гоминьдана началось разложение, вылившееся в массовое дезертирство и переход на сторону неприятеля.
Раздавить коммунистов с ходу не получилось. А время работало на них, поскольку экономическая ситуация продолжала ухудшаться. В 1946 году по стране собиралось на треть меньше урожая, чем в 1936-м, от 20% до 40% земли вообще были заброшены. В том же году жители Тайваня жаловались, что за год стоимость жизни выросла в сто раз, а зарплата только в три раза. В других регионах положение было нелучше. К августу 1946 года в Китае стояли от 60% до 80% промышленных предприятий.
Между тем иностранная помощь была почти целиком направлена на войну с коммунистами. За первые 28 месяцев после капитуляции Японии США передали Китаю $4 млрд, но все эти деньги ушли на военные нужды. Помощь, направлявшаяся по линии ООН, в значительной степени разворовывалась чиновниками. При этом в ответ на заявление американского представителя об опасности коррупции в китайском правительстве Чан Кайши воскликнул: "Какая коррупция?" Однако генералиссимус оценивал положение в стране достаточно трезво. Выступая по радио в честь наступления 1947 года, Чан открыто признал, что "бедные умирают от голода на улицах", но несмотря на это, "огромные денежные средства тратятся в ресторанах и дансингах ради мимолетного веселья". По своему обыкновению Чан предложил населению "ликвидировать свои ненормальные и нежелательные привычки". Средств катастрофически не хватало, и Чан принял решение начать приватизацию. Продаже в частные руки подлежали все государственные предприятия, кроме предприятий тяжелой промышленности, но желающих вкладывать в Китай в то время было немного. Генералиссимус приказал вернуть вклады из-за рубежа, но почему-то никто не поспешил этот приказ выполнить. Не помогли и союзники. Катастрофа произошла слишком стремительно, чтобы США смогли что-то предпринять для спасения режима, а когда близкий крах стал очевиден, американцы и вовсе свернули свою помощь. Не помог даже визит Сун Мэйлин к президенту Трумэну.
Тем временем разложение коснулось и гоминьдановской верхушки. В январе 1949 года генерал Фу Цзои, защищавший Пекин, вместе со своими 25 дивизиями перешел на сторону КПК. В апреле история повторилась — часть войск, оборонявших Янцзы, снялась с позиций и позволила коммунистам форсировать реку. Естественно, командиры этих войск были щедро вознаграждены главой разведки красных Дэн Сяопином. Чан Кайши поклялся превратить Шанхай во "второй Сталинград", но город сдался почти без боя уже в мае. Генералиссимус обещал, что если через четыре месяца не вернет Шанхай, то непременно покончит с собой. Однако в конце июля он перебрался на Тайвань, не забыв прихватить с собой государственную казну Китая. 1 октября 1949 года Мао Цзедун провозгласил создание нового государства — КНР.
Оказавшись на острове, Чан Кайши не только не утратил своей власти, чего можно было бы ожидать, но, напротив, сильно укрепил ее. Наконец-то вокруг не было провинций с непослушными губернаторами, не было генералов, готовых в любой момент поднять мятеж, а главное — больше не было необходимости вести гражданскую войну. Территория острова была обозрима, а население не слишком велико, даже с учетом почти двух миллионов беженцев с континентального Китая.
Прежде всего Чан Кайши упрочил режим личной власти, установив военное положение и запретив всякую оппозиционную деятельность. Генералиссимус нанес удар по сепаратистам, мечтавшим о независимости Тайваня, а свою партию превратил в подобие секты с железной дисциплиной и безоглядной преданностью вождю.
В экономической сфере Чан вновь начал с аграрной реформы. Сначала арендная плата, как когда-то в материковом Китае, была снижена до 37% от стоимости продукции. У помещиков земля была выкуплена и передана крестьянам, причем компенсацию за утраченные земли помещики получали акциями государственных предприятий — благо за полвека своего господства японцы создали на острове неплохую промышленную базу (остров принадлежал Японии с 1895-го по 1945 год). Так аграрная реформа была совмещена с приватизацией. Сельское хозяйство стало давать неплохой доход уже к 1953 году, и полученные средства правительство направило на развитие промышленности. Результат снова был хорош: рост ВВП составил 7,5%, а между 1960-м и 1970-м годами он составлял уже 9,7%.
Вместе с приватизацией государство основывало казенные предприятия по производству электричества, стали, сахара, учреждало банки, строило железные дороги и автотрассы. Экономика острова развивалась по намеченному плану. В 1950 году был принят первый четырехлетний план, за которым последовали другие. За годы своего правления на Тайване Чан смог добиться того, что, как он утверждал, хотел совершить для всего Китая. Впрочем, управлять маленьким островом действительно было проще, чем необъятной страной с огромным и голодным населением.
Во внешней политике Гоминьдан все так же получал поддержку от США, причем американцам даже приходилось удерживать Чана от излишнего рвения: во время корейской войны генералиссимус рвался в бой, желая вновь схлестнуться с ненавистными коммунистами. Мечта о вторжении на континент так и осталась для него невыполнимой, хотя до недавнего времени единственным видом вооружения, по числу которого Тайвань превосходил Китай, были именно десантные корабли. Впрочем, Москве тоже приходилось сдерживать Мао, который временами намеревался посадить свою армию на джонки и отправить ее на парусах и веслах завоевывать Тайвань.
Сам Чан Кайши за годы пребывания на Тайване изрядно изменил свой имидж. Если раньше Чан играл роль несгибаемого военного вождя, что, впрочем, не мешало ему периодически устраивать подлинные истерики, когда его голос срывался на неестественно высокий визг, то перед жителями Формозы он предстал в образе классического китайского мудреца, рассуждающего о морали и традициях. Изменилась и идеология Гоминьдана. Если в 1943 году из-под пера генералиссимуса вышла книга "Судьбы Китая", где утверждалось, что "каждый молодой человек в Китае должен стать либо солдатом, либо летчиком", а лозунг "Одна партия, одна идеология, один вождь" почти дословно копировал гитлеровское "Ein Volk, Ein Reich, Ein Fuhrer", то теперь упор делался на конфуцианские нормы человечности и чинопочитания. Бывший революционер и милитарист Чан Кайши успешно сжился с имиджем сторонника традиционных ценностей и ненасильственной модернизации.
5 апреля 1975 года Чан Кайши умер. Президентом Китайской республики стал его сын Цзян Цзинго. А уже с 1976 года на Тайване начали производить высокотехнологичные товары, сделавшие остров тем, чем он является сейчас.
КИРИЛЛ БОЛЬШАКОВ
подписи
Искусство усекновения голов несогласных было востребовано всеми бесконечно сменявшими друг друга китайскими правителями
Сунь Ятсен для китайской нации был отцом, а для Чан Кайши — свояком. Оба лидера Гоминьдана были женаты на сестрах Сун
Чан Кайши считал, что справедливый и мудрый правитель должен начать правление с реформы архаичного сельского хозяйства
Сын Чан Кайши Цзян Цзинго успел поработать на "Уралмаше", вступить в ВКП(б), послужить гоминьдановским офицером и стать президентом Тайваня
В Китае было много милитаристов, но мало способных полководцев — китайские солдаты толпами сдавались в японский плен
Договор о дружбе с Чан Кайши не мешал Сталину помогать китайским коммунистам
Гоминьдановская армия в совершенстве овладела искусством маскировки. Получая взятки от коммунистов, некоторые подразделения буквально растворялись в воздухе
Чан Кайши обещал превратить Шанхай во "второй Сталинград", но коммунистов встречали там красными знаменами и танцами