Вчера левая оппозиция вспоминала события октября 1993 года. Около 2 тыс. коммунистов приняли участие в митинге и демонстрации под девизом "Мы все заложники этой власти!". Новая идеология КПРФ называет расстрел Белого дома "первым в истории России терактом", а Бориса Ельцина — "террористом номер один". Впрочем, антитеррористическая тематика никак не изменила привычки демонстрантов — они клеймили "антинародный режим", вручали партбилеты комсомольцам и совсем немного говорили о погибших 11 лет назад.
Колонны демонстрантов собирались у метро "Улица 1905 года". Пока участников мероприятия пропускали через милицейские металлодетекторы, над перекрытой улицей звучали новые песни культового коммунистического барда Александра Харчикова — "Путин, ответь за все" и "Гвардия умирает, но не сдается". Традиционные старушки продавали газеты "Контрольный выстрел" и "Советская Россия". Кто-то ходил в толпе с коробочкой для сбора денег "в фонд политзаключенных". Все было как на обыкновенном коммунистическом митинге, но сами организаторы относились к мероприятию по-особенному. Это был ответ коммунистов на сентябрьский антитеррористический митинг на Васильевском спуске, организованный властями.
"Беслан начался в октябре 93-го",— было написано на транспарантах. "Ельцин — террорист номер один". "Советская власть победит террористов". Об этом же говорили и ораторы. Владимир Улас, глава московского горкома КПРФ, назвал расстрел Белого дома "первым в истории России терактом". Главный редактор газеты "Завтра" Александр Проханов радовался, что "принятая на крови ельцинская конституция сейчас растоптана Путиным", и требовал наказать Бориса Ельцина, также называя его "террористом номер один". Лидер Движения в поддержку армии Виктор Илюхин заявил, что парламентская комиссия по Беслану "ничего не найдет в Осетии, потому что корни терроризма нужно искать в Кремле". Господин Илюхин выступал на митинге вместо лидера КПРФ Геннадия Зюганова. Господин Зюганов, по версии соратников, неожиданно заболел, "но просил передать привет и поблагодарить защитников Белого дома". Речь Виктора Илюхина носила программный характер. От имени компартии он ответил на инициативы религиозных лидеров, призывающих к консолидации общества перед угрозой терроризма. "Мы согласны с этой идеей,— сказал господин Илюхин.— Но я хочу сказать патриарху: ты, Алексий II, сначала проанализируй, с чего начался терроризм. Прокляни террориста Ельцина. А потом будем обсуждать консолидацию". От имени защитников Белого дома выступал представитель Союза офицеров Юрий Калинин, который делился воспоминаниями о событиях одиннадцатилетней давности. "Мы ловили провокаторов,— рассказал он.— У одного изъяли 80 бутылок водки. Мы их разбили, конечно". Собравшиеся зааплодировали.
Впервые в истории КПРФ на митинге, организованном партией, выступал представитель национал-большевиков — член ЦК партии Эдуарда Лимонова Дмитрий Бахур. Начав с того, что "на поминках принято молчать", господин Бахур сам же и опроверг себя. В течение десяти минут он выкрикивал национал-большевистские лозунги (от традиционного "Нация и свобода!" до "Не бывает добрых царей, зато бывают лихие атаманы!"). Оторопевшая аудитория, преимущественно пенсионеры, слушала нацбола в гробовой тишине, зато когда он закончил, ему устроили овацию. "Замечательно, что нам на смену приходит молодежь!" — воскликнул с трибуны Владимир Улас, но, как оказалось, он имел в виду не нацболов, а комсомолку Ольгу Сувальдо. Господин Улас вручил ей партбилет, в ответ госпожа Сувальдо прокричала в микрофон: "Наше дело правое, враг будет разбит!" Завершила митинг диктор коммунистической радиостанции "Резонанс" Татьяна Денисенко, зачитавшая проект резолюции митинга с требованием отставки президента. Резолюцию приняли единогласно.
Если "антитеррористической линии" участники митинга еще как-то придерживались, то с памятью о жертвах октябрьских событий все было сложнее. Маму погибшего в Останкине студента Олега Кудрявцева Ирину Михайловну слушали невнимательно, потому что она говорила тихо и не произносила никаких лозунгов. Портреты погибших выдавали всем желающим у специального автомобиля. Люди получали портреты, строились в колонны и, если журналисты спрашивали их о чем-то, говорили, что они родственники погибших. Гораздо больше было плакатов, которые на любом другом коммунистическом митинге смотрелись бы органично, а здесь выглядели просто нелепо — например, "Путин, Греф и министр обороны Иванов — сионисты, а главный масон у них — Буш". С такими плакатами колонна двинулась по Красной Пресне к Белому дому.
С тыльной стороны Дома правительства демонстрантов уже ждали те, кто митинговать не захотел. На баррикаде за стадионом "Красная Пресня" жгли поминальные свечи, которые продавались здесь же по 5 руб. за штуку. Кто-то плакал, кто-то клеймил антинародный режим. Дойдя до стадиона, колонна рассеялась. Люди постояли у самодельных памятников и разошлись до следующей демонстрации. "Седьмого ноября обязательно приходите на Октябрьскую площадь к памятнику Ленину,— говорила старушка с флагом советского ВМФ.— Уж там-то мы этому Путину покажем!"
ОЛЕГ Ъ-КАШИН