Сергей Дайман и Юлия Евлаш из отдела услуг в области устойчивого развития «EY Россия» о том, каким образом бизнес-цели компании могут идти рука об руку с целями ее социальной деятельности, а также формах внутрикорпоративной координации и инструментах, призванных сделать финансирование последней экономически выгодным.
Фото: Фото предоставлено EY Россия
Фото: Предоставлено «EY Россия»
Среди бизнеса, государства и НКО в вопросах соцподдержки крупный бизнес сейчас выходит на первый план. Во многом это происходит из-за пандемии COVID-19. Бизнес финансировал борьбу с вирусом, иногда выполняя функции региональной власти. Переток средств в медицину создал их нехватку в других областях, которая опять же компенсировалась усилиями корпблаготворительности. Часть российских фондов была вынуждена обратиться к российским корпоративным донорам в том числе из-за юридических рисков, связанных с получением помощи из-за рубежа.
Крупнейшее ежегодное исследование доверия «Барометр доверия Эдельмана 2021 года», которое проводится в 28 странах, в этом году указало на бизнес как единственный надежный институт. Он обогнал правительства, НКО и СМИ, став также единственным этичным и компетентным. Все чаще люди ждут, что именно бизнес вмешается и решит социальные проблемы.
Любые благотворительные проекты внутри компании воспринимаются как средство получения «социальной лицензии» или поддержания репутации «хорошего члена общества». Но могут ли бизнес-цели идти рука об руку с целями социальной деятельности компании? В России наибольшее распространение получили формы социнвестиций, мотивированные только социальной и репутационной выгодой, например грантовые конкурсы, корпволонтерство, адресная помощь, отдельные соцпрограммы, выпуск благотворительных линий продукции с НКО. Эффекты для бизнеса от применения таких инструментов чаще всего косвенные, и их очень сложно оценить.
Поиск точек соприкосновения бизнеса и социальных целей можно начать с миссии корпоративного благотворительного фонда. European Venture Philanthropy Association выделяет четыре уровня взаимосвязей бизнес-цели и роли такого фонда. Базовый уровень такого согласования — работа в регионе присутствия. Миссия и деятельность фонда часто находятся в отрыве от компании и отрасли, являясь продолжением GR и отвечая на запросы местных властей. Плюсы такого подхода очевидны: он позволяет быть в контакте с местным сообществом, что важно, например, для добывающих компаний и дает возможность пользоваться активами и инфраструктурой компании в регионах присутствия для реализации соцпрограмм. Например, добывающая алмазы международная компания Anglo American учредила свой фонд для развития общества в десяти ключевых странах ее присутствия.
Следующий уровень — согласовать ценности — делать то, что «важно» для компании. Это может быть, например, соответствие направлений деятельности фонда приоритетным для компании целям устойчивого развития. Такой подход увеличивает масштабы воздействия социнвестиций за счет благополучателей, находящихся за пределами географии присутствия — в базовом варианте они не рассматриваются. Интересы компании и фонда по-прежнему разные — коммерческие и общественные. Более того, фонд может преследовать заявленные цели, но материнская компания еще не продвинулась в практиках устойчивого развития или работает в спорной отрасли — производстве табака или азартных играх.
Если цели объединены по отраслевому принципу, фонд стремится решить социальную проблему, связанную с отраслью. Миссия или основные направления деятельности фонда соответствуют проблемам, представляющими особый интерес для отрасли, продвигают лучшие отраслевые практики или устанавливают стандарты. Ключевая черта этого уровня — сотрудничество с другими участниками отрасли. Фонд играет важную роль в создании отраслевой экосистемы и стимулирует других внедрять ответственные практики. В качестве бонуса компания получает роль «эксперта». Так, Shell Foundation регулярно выпускает свои исследования, рассказывая о самых эффективных социнвестициях.
Традиционные программы корпоративной социальной ответственности часто могут рассматриваться компаниями как дополнение к бизнесу, а не как его неотъемлемая часть. Но существуют четкие обоснования участия в социнвестициях: изучение новых или развитие существующих рынков, стимулирование инноваций и улучшение восприятия бренда.
Наибольшая синергия между бизнесом и социнвестициями возникает, когда корпоративный фонд согласовывает свою миссию с долгосрочной бизнес-стратегией. Целью фонда становится инвестирование в социальные инновации, которые потенциально могут быть масштабированы в цепочке создания стоимости компании и предполагают возврат инвестиций и прибыль. Компании и их фонды создают новые организации, такие как фонды импакт-инвестирования, акселераторы или совместные предприятия, которые дополняют их работу, формируя связь между социальным воздействием и финансовыми целями. Инкубаторы или акселераторы нацелены на поиск инноваций и прорывных бизнес-моделей. Корпоративный венчурный фонд инвестирует в стартапы, которые позволят осуществить положительные социальные изменения и соответствуют бизнесу компании. Эта форма социнвестиций наиболее распространена в технологических и финансовых фирмах.
На стыке коммерческой выгоды и социальной пользы возникают гибридные формы инвестирования: фонды импакт-инвестирования, социальные облигации и займы, совместные предприятия и партнерства, микрофинансирование. Фонды импакт-инвестирования одновременно ожидают возврата вложений, пусть и медленнее, чем обеспечивает рынок, и существенного и измеримого положительного социального или экологического воздействия. Обычно такие фонды остаются небольшими по сравнению с коммерческими венчурными фондами или фондами прямых инвестиций. Одним из крупнейших фондов импакт-инвестирования является Global Health Investment Fund c капиталом $108 млн, учрежденный мировыми фарм-гигантами. По оценке Global Impact Investing Network, доходность от импакт-инвестиций составляет не более 7%, что соответствует консервативному инвестпортфелю.
Другой финансовый инструмент — социальная облигация — представляет собой договор, по которому частный инвестор вкладывает средства в определенный соцпроект. Если проект достигает результата, инвестор компенсирует затраты или даже получает прибыль. Измерение социального вклада становится инструментом определения прибыльности. Критериями могут быть увеличение числа рабочих мест и изменение качества жизни, отраженные в сопоставимых показателях. Мировой выпуск соцоблигаций за 2020 год вырос в семь раз и продолжает расти.
Компании могут использовать несколько инструментов для максимизации эффекта социнвестиций. Например, миссия Rabobank — обеспечить доступ к финансированию фермерским организациям. Они зачастую не рассматриваются банками как надежные заемщики, а Rabo Foundation предоставляет им финансовую помощь и возможность получить дешевый кредит. Для фермерских кооперативов, которые велики для получения поддержки от Rabo Foundation, но малы для получения коммерческого кредита, предусмотрена поддержка от другого фонда банка — Rabo Rural Fund. Некоторые из подопечных этих фондов могут стать клиентами банка в будущем.
Одним из факторов успеха является структура управления фондами и программами. Тогда как каждый из них работает относительно независимо друг от друга, процессы формирования стратегии и отчетности требуют единого подчинения, например директору по стратегии или устойчивому развитию. Общая структура управления гарантирует, что все организации работают для достижения долгосрочного видения компании.