научный руководитель государственного университета "Высшая школа экономики"
"Главное — это обстановка доверия. Это для нас проблема номер один и наш главный ресурс"
— Вы были не только одним из основателей КСИИ, но и до сих пор участвуете в его работе. Как вы оцените эффективность этого органа?
— Я считаю, что мы не ошиблись. Прямая эффективность работы консультативного совета высока. Хотя следует иметь в виду, что совет ориентирован на длительную перспективу, а не на краткосрочные цели. Впрочем, между 1995 и 1998 годами совет работал явно успешнее, чем в последнее время.
— Почему?
— Тому две причины. Во-первых, в экономическом законодательстве образца середины 1990-х годов было много явных пробелов, на которые нам и указывали наши иностранные коллеги. Устранять их было не так уж сложно. Тем более что настрой на работу был очень высок. Мало того что совет тогда возглавлял премьер Виктор Черномырдин, повседневной работой по устранению барьеров перед иностранными инвестициями занимался тогдашний первый вице-премьер Анатолий Чубайс. Сейчас же главные препятствия перед иностранными инвесторами лежат скорее в политической, чем экономической области. И они куда более прочные — достаточно напомнить о том, как трудно добиться независимости судей. Во-вторых, тогда была уверенность в том, что в России в основном все делается правильно. И поэтому нужно лишь шаг за шагом менять инвестиционный климат, что неизбежно принесет нужные результаты. Год от года были серьезные подвижки. Повестки дня регулярно менялись. Это означает, что вопросы решались.
— 1998 год все испортил?
— Мало просто выслушивать предложения. Есть широкая гамма внешних факторов, которые влияют на поведение инвесторов. Поэтому если вы хотите измерить эффективность работы совета по иностранным инвестициям, например, объемом инвестиций, которые поступают в Россию, то мы получим довольно неприглядную картину, потому что объем прямых иностранных инвестиций с 1997 года, когда он достиг пика, почти не изменился. Мы получаем сейчас крупные финансовые потоки из-за рубежа, мы получаем большие средства в рамках того, что наш Росстат считает иностранными инвестициями, но все-таки больше половины этих средств — это займы и кредиты. И это все нужно возвращать, и это не те длинные деньги, которые могут стать поддержкой модернизации российской экономики. Финансовый кризис 1998 года был большим ударом по доверию к России и приостановил многие проекты. И только сейчас, после того, как миновало несколько лет, к ним вновь начинают возвращаться. Нужно понимать психологию людей, которые вкладывают свои деньги в незнакомую страну. Они, как правило, не хотят рисковать. Те же деньги, которые до сих пор вкладывали в российскую экономику,— это в основном рисковые деньги, которые в небольших количествах выделялись крупными компаниями для развивающихся рынков, и они не могут играть существенной роли в развитии экономики. Думаю, что потеря доверия была самым большим негативным последствием того кризиса. И вот теперь опять такая же ситуация.
— Неужели опять мораторий на обязательства и девальвация?
— Дело не в этом. У нас было очень позитивное развитие с 2000 по 2003 год. Инвесторы тогда не обратили особого внимания на то, что случилось с такими олигархами, как Березовский и Гусинский. Никто не обращал внимания на то, что это не только удар по крупным медиакомпаниям, но это еще удар и по бизнесу, причем с некоторыми нарушениями закона и т. д. Но потом, когда произошла история с ЮКОСом, это был просто очень тяжелый удар. И это вопрос, который задают все. Я только вчера беседовал на эту тему с представителем крупнейшей в мире фармацевтической компании. Ну я объяснил, что это, в общем, изолированный случай, вернее, мы надеемся на то, что это изолированный случай... Но это очень большая компания, которая хочет здесь развивать фармацевтическую промышленность — строить предприятия и т. д. и очень интересуется реформой здравоохранения и т. д. Но для них этот самый ЮКОС как кирпич на дороге. Они боятся. И вот это каждый раз: когда у нас начинается какое-то улучшение, мы сами себе подсовываем какую-то вонючку и опять возвращаемся на круги своя.
— Значит, ждать роста иностранных инвестиций не приходится?
— Не совсем так. У меня такое впечатление, что в ближайшее время мы будем получать инвестиции, хотя и не в таких масштабах, на которые рассчитывали. Во-первых, скажутся высокие цены на нефть и хороший платежный баланс, это всегда привлекает. Во-вторых — ощущение того, что здесь очень много рыночных ниш и можно прилично зарабатывать. В общем, с одной стороны, инвесторы видят стремление российского правительства улучшить инвестиционный климат, завлечь инвесторов. А с другой стороны, каждый раз мы сами себя сбиваем. Причем сбиваем не прямым выступлением против иностранного капитала, а внутренними разборками, которые вредят этому делу. С моей точки зрения, ситуация такая, что КСИИ в ближайшие годы должен сыграть очень позитивную роль. Мы нуждаемся в крупном притоке инвестиций. Нам нужны масштабные иностранные инвестиции в $20-30 млрд в год. И это должны быть прямые инвестиции. Многие компании в принципе готовы на это. Так что при благоприятном стечении обстоятельств возможен крупный инвестиционный бум в России. Дело в том, ситуация для прямых инвестиций в мире не очень благоприятная. Китай, например, довольно сильно ими насыщен. Я просто хочу подчеркнуть, что мы должны стать конкурентоспособными на мировом рынке капиталов, научиться продавать Россию. В хорошем смысле этого слова. Иностранные инвесторы могут прийти только в том случае, если они почувствуют какие-то сигналы государства с точки зрения его готовности действительно поддерживать конкурентоспособный инвестиционный климат. Это значит все-таки менять институты, которые лежат за пределами собственно экономики. Если они увидят, что здесь есть позитивные шаги в сторону независимости суда, а также в части преодоления коррупции и в части расширения свободы прессы, то тогда и будут вкладывать большие деньги в российскую экономику. Я уверен, что при благоприятных условиях пройдет буквально два-три года — и мы сможем получить ту сумму, которую я назвал. Но если инвесторы будут опасаться попасть в такую ситуацию, как Михаил Ходорковский, они не пойдут. И мы не получим того эффекта, который могли бы получить. В общем, главное — это обстановка доверия. Это для нас проблема номер один и наш главный ресурс. Потому что на Западе уже есть экономика, основанная на доверии. И они за счет этого фактора больше развиваться не смогут. А у нас... все впереди, если сами себе не навредим.
— Что вы ждете от 18-го заседания совета по иностранным инвестициям, который состоится 27 сентября?
— Я не верю в то, что прямо сейчас можно что-то заметное сделать для улучшения инвестиционного климата. У нас не так уж много любителей работать в рамках авторитарного режима. Но наша практика показывает, что мы все время закручиваем гайки, и от этого все происходит в противоположном направлении. Поэтому я конкретно вот от этого совета больших достижений не жду. Ну может быть, что-то изменится потом, например, еще облегчат налоговое и таможенное бремя.
Интервью взял КОНСТАНТИН Ъ-СМИРНОВ