дружба народов
Вчера президент России Владимир Путин в Кремле вручил орден Дружбы пианисту Вану Клиберну, большому другу и ценителю нашей страны и ее лидеров — от Никиты Хрущева до Владимира Путина. По мнению специального корреспондента Ъ АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, в ходе обмена ордена на любезности президент произвел сильное впечатление на пианиста.
В ожидании президента пианист долго и нервно прохаживался по отведенной ему комнате. Ему предлагали хоть на секунду присесть, но он с негодованием отвергал подобные предложения. Пианисту исполнилось 70 лет, и неудивительно, что он волновался как ребенок.
У президента тем временем в разгаре были рабочие встречи. Поскольку они были рабочими, а не ритуальными, как эта, то он прилично опаздывал. Когда президент и пианист наконец встретились, то пианист демонстративно долго и поразительно жизнерадостно тряс президенту руку (видимо, как и многие, истосковался по твердой руке).
Ван Клиберн! Именно таким я его и представлял! Этот открытый взор, румяные щеки, кудрявая челка... Я уже слышал раньше, что недоброжелатели сравнивают его с королевским пуделем. Увы, им нельзя отказать в наблюдательности.
Короткая речь, которую президент посвятил пианисту, могла быть написана 10, 30 и даже 40 лет тому назад. Она была поразительно универсальна. Возможно, президент не хотел, чтобы пианист узнал бы о чем-то, что могло его расстроить. Он давал возможность пианисту приехать в ту страну, в какой тот хотел оказаться. То есть президент не называл пианиста ни господином, ни товарищем. Он называл его уважаемым другом нашей страны.
— Ваше легендарное выступление на конкурсе Чайковского в 57-м году произвело фурор,— говорил президент, и пианист молча с наслаждением кивал в такт его словам.
Слова эти звучали для него музыкой, которую он сам никогда не смог бы сыграть, потому что не помнил мелодию.
Действие между тем набирало силу.
— Орденом Дружбы награждается Клиберн Ван! — гремело в зале.
Женщины дарили ему цветы (хотя известно, что такие подарки он предпочитает получать от мужчин), и он преувеличенно громко благодарил за это.
— Я потрясен,— говорил пианист президенту,— что вы подумали обо мне, да еще в момент моего юбилея, к которому я вообще-то не очень стремился.
Из этих слов можно было бы сделать вывод, что пианист в последнее время потерял волю к жизни. Но посмотрев в эти лучистые глаза, полные беспечной веры в то, что завтра будет лучше, чем вчера, я пришел к выводу, что это трудности перевода.
— Вы принесли мне счастье! — говорил пианист.
О ком это он, господи, вздрагивал я, а потом понимал: да как же о ком — вот же он стоит, этот человек, совсем рядом с ним. И я думал о том, как все-таки мало человеку для счастья надо: наградить его орденом, да и все.
— Я благодарен президенту Бушу и Лоре Буш,— говорил пианист,— за то, что два года назад они пригласили меня на свою ферму в Кроуфорде, куда приехал и президент Путин с мадам, и больше всего мне запомнилась восхитительная беседа сразу на трех языках — английском, испанском и русском.
Что теперь-то оставило такой неизгладимый след в душе этого впечатлительного человека? Неужели то деликатное обстоятельство, что не все в этой компании в совершенстве владели английским?
Пианист признался, что его душу перепахали акты терроризма, которые произошли в его любимой России.
— Но я верю,— произнес он, вытянувшись в струнку по направлению к президенту,— что божественный дар музыки, которая служит источником утешения...
Без комментариев.
— И именно в этом духе я посвящаю свой концерт всем тем, кто ощущает у себя в сердце неизбывную боль по этому поводу. Народ ваш, господин президент, велик. Он достиг глубин понимания мироздания!..
А вот до понимания смысла реформы государственной власти, кажется, еще не дорос.
Закончил Ван Клиберн на русском языке. Фразы, которые пианист произнес, он вычитал, похоже, из какого-то самоучителя по русскому языку.
— Я люблю Россию,— сказал он.— Я люблю вас и мадам.
И наконец:
— Я понимаю больше, чем говорю.