премьера театр
Одновременно с шумной премьерой "Трех сестер" (см. вчерашний Ъ) в "Мастерской Петра Фоменко" скромно вышла, не привлекая к себе лишнего внимания, еще одна новая постановка — моноспектакль Анатолия Горячева "Он был титулярный советник" по повести Гоголя "Записки сумасшедшего". Рассказывает МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
"Мастерской" в последнее время везет на гоголевских "сумасшедших". Прошлой весной, когда театр был на гастролях во Франции, на его сцене гастролировали македонские "Записки...". Этот спектакль на албанском языке поставил у себя на родине и привез в Москву ученик Петра Фоменко Иван Поповски. Теперь вот Анатолий Горячев, бывший актер московского театра "Эрмитаж", принятый в труппу "Мастерской" в 2001 году, выступил с бенефисом по гоголевской повести.
Но если македонский Поприщин, Байруш Миаку, запертый режиссером в клетку, был больше похож на диковинную заморскую птицу, чем на петербургского замухрышку, то герой Анатолия Горячева — классический, просто хрестоматийный "маленький человек". Актер принципиально не использует возможностей, столь щедро рассыпанных в гоголевском тексте, чтобы сделать свой персонаж хоть сколько-нибудь смешным. Напротив, отказываясь от заманчивого лицедейства ради "правды жизни", он старательно избегает в своей игре жирных акцентов, эффектных жестов и скороговоркой пробегает самые вкусные фразы, которые другой артист непременно бы всласть посмаковал. То есть делает из гоголевской мистической трагикомедии натуральную житейскую драму. Его Аксентий Иванович Поприщин — вовсе не "черепаха в мешке" с "волосами, похожими на сено", а вполне обаятельный, аккуратный и даже приятный человек средних лет, не лишенный поэтических чувств. Как говорится, тонкая натура. Так что путь к руке и сердцу дочки директора департамента ему преграждает исключительно ненавистный чин титулярного советника. Недаром в название спектакля вынесена первая строчка известного городского романса о несчастной любви мелкого чиновника к генеральской дочке, который то и дело мурлыкает себе под нос Поприщин.
Собственно, вся первая часть спектакля, когда герой еще окончательно не выжил из ума, выстроена в стилистике жестокого романса. Самое интересное в гоголевском тексте — постепенный распад сознания несчастного чиновника — при этом остается за рамками актерской игры. Переход от драмы первой части к жестокой буффонаде финала, когда герой воображает себя испанским королем и попадает в сумасшедший дом, происходит резко и довольно искусственно: с помощью не столько актерской психофизики, сколько подсобного реквизита. Поприщин облачается в алую мантию, собственноручно вырезанную из большого куска капрона, а на голову водружает железное ведро, служившее прежде нужником. Для пущего эффекта актер "выбивает" себе зубы и до конца спектакля безбожно шепелявит. И лишь в самом финале, когда горячечный бред героя сменяется гоголевской поэзией высокого безумия, актер перестает юродствовать. Он сбрасывает с себя нелепый костюм испанского монарха, выбеливает лицо и укутывается в белый плащ, превращаясь в живую копию памятника великому русскому безумцу, видеопроекция которого в этот момент возникает на заднике. Но по иронии судьбы главная интрига спектакля развернулась не на сцене, а в зале: какой-то городской сумасшедший затесался в этот вечер среди зрителей и громким шепотом комментировал происходящее.