премьератеатр
Театр под руководством Олега Табакова на Малой сцене МХТ показал премьеру спектакля "Воскресение. Супер" по пьесе братьев Пресняковых и по мотивам романа Льва Толстого. Пьеса была написана по заказу театра. РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ обнаружил серьезную полемику авторов спектакля с Львом Толстым вовсе не в том, в чем ожидал ее увидеть.
Из анонсов нового спектакля "Табакерки" следовало, что братья Пресняковы приготовили нам очередное острое блюдо — смелую, свободную и неожиданную инсценировку Льва Толстого. В данном случае рекламные тексты никакого недоверия не вызывали: а кому же еще из современных драматургов, как не популярным екатеринбургским братьям-филологам, перечитывать хрестоматию с отвязным ироническим отстранением и без всякого почтения к школьным клише? Такие уж люди Владимир и Олег: они теперь вроде бы как везде, а вместе с тем и нигде, зорко выискивают в современной жизни трагикомические истории, а при этом ни в чем сами не участвуют, остаются посторонними наблюдателями, ни идеям, ни предрассудкам в плен не сдаются, сохраняют трезвость взгляда, остроту языка и насмешливую полуулыбку.
Словом, реакцию критики на "Воскресение. Супер" можно было расписать заранее: которые за духовность, как им и положено, плюются и зовут к топору, христопродавцы потирают руки. А заблудшие зрители бездумно хихикают над толстовским сюжетом. Можно было даже заранее предположить, над чем могли бы всласть поглумиться драматурги — над пресловутой русской любовью к страданию, над интеллигентскими комплексами вины, носитель которых гением Льва Николаевича проведен по пути нравственного очищения, раскаяния и рождения к новой жизни.
Теперь уже трудно предположить, насколько радикально братья Пресняковы собирались выворачивать Толстого наизнанку. Факт тот, что результат получился довольно несмелым: вроде и не инсценировка в традиционном понимании этого слова (слишком многое пришлось упустить, спрямить и сказать своими словами), но и не самостоятельное высказывание. Нет, конечно, есть отчетливый комический привкус в суетливом, навязчивом стремлении того Нехлюдова, которого играет Виталий Егоров, помогать всем заключенным без разбора. И когда выясняется, что Маслова жалеет каторжника Симонсона и потому идет с ним, зрительный зал смеется — жалость и страдание невольно оказываются чем-то вроде заразной болезни, передавшейся героине от Нехлюдова. Вообще, есть в спектакле несколько мест, когда кажется, что если еще чуть-чуть "поддать", то станет гораздо смешнее, но вместе с тем, возможно, страшнее и серьезнее, так что действие наконец победит линию рампы и по-настоящему зацепит что-то в головах и сердцах зрителей.
Режиссер Юрий Бутусов решил, что дело, начатое, но по причинам, о коих можно только догадываться, брошенное драматургами, он на свой страх и риск продолжать не будет. И если уж они, немного поигравшись с классиком, имплантировав в текст несколько вызывающе современных слов и оборотов, то есть пощекотав нервы как правоверным школьным учителям, так и записным постмодернистам, смиренно (вернее, равнодушно) "вернулись к Толстому", то и спектакль должен быть таким же — спокойным, крепким, правильным, с положенными сценическими атрибутами сюжета о нравственном поиске и душевном страдании, то есть пламенем свечи, слезами очищения в глазах героя, лестницей, ведущей под колосники, то есть в небо, etc.
Петербуржец Юрий Бутусов сегодня, безусловно, один из лучших театральных постановщиков, фантазер и профессионал в одном лице. (Его "Ричард III" с Константином Райкиным в "Сатириконе" украсил прошлый московский сезон.) Второе в сегодняшних предлагаемых обстоятельствах российского театра едва ли не более ценно, чем первое: вне зависимости от личного увлечения материалом господин Бутусов способен выдать очень качественный продукт. "Воскресение. Супер" — именно такой продукт. Сценическое действие организовано, выстроено, собрано. Диалоги правильно уравновешены многолюдьем и многоголосьем, главный герой оказывается между двух массовок — безлицей, угрюмой толпой заключенных и пустословным "высшим светом", где обращает внимание на себя каждый из актеров, и особенно преуспевает в этом Марианна Шульц, наверное, еще и оттого, что несколько раз восторженно произносит то самое "Супер!", которое вынесено в заглавие. Отлично играет несколько маленьких ролек Михаил Хомяков. Достойно справляется со сложнейшей задачей Виталий Егоров, душевно и физически подвижный, не забывающий, что именно он все время на виду, но и не претендующий на бенефис.
Крестьяне, они же арестанты, водят хоровод вокруг Нехлюдова, потрясая над головами сборной командой российских символов — грубо сколоченный крест, выцветшее алое знамя, примитивный сельскохозяйственный инвентарь, в том числе коса. В финале они угрожающе и неумолимо теснят главного героя, и потому кажется, что спектакль отказывает ему в продолжении, что вместе с сюжетом заканчивается и жизнь Нехлюдова, что вся эта история кончается ничем, то бишь смертью. У Толстого же в последнем абзаце романа написано: "С этой ночи началась для Нехлюдова совсем новая жизнь..." За громом финальных аплодисментов еле-еле успеваешь осознать, что в таком окончании истории содержится гораздо больше "деконструкции" и гораздо более дерзкий вызов автору, чем во всех ожидавшихся вариациях.