обозреватель
Сегодня России и Израилю легче понять друг друга. Мы стали друзьями по несчастью. В эти дни мы окончательно осознали, что у нас общий враг. Мы видели страшные последствия его злодеяний. И мы видели его лицо или, точнее, лица. Среди бородатых нелюдей, разложенных перед зданием сгоревшей школы в Беслане, вполне могли оказаться друзья и соратники террориста-самоубийцы, взорвавшего автобус с детьми и стариками где-нибудь в Тель-Авиве или Беэр-Шеве.
Теперь для нас главное — осознать, что терроризм — это такая угроза личности и государству, перед которой меркнут все прочие напасти. На словах это признают все. На деле выходит иначе. Уж больно велик соблазн использовать статус страны, подвергшейся террористической атаке, для решения каких-то других задач, о чем-то умолчать, чего-то не заметить. Этим в той или иной степени грешат все жертвы терроризма — Россия, США, Израиль.
Мы в России любим упрекать всех в применении двойных стандартов, а сами ради поддержания своего авторитета в арабском мире продолжаем цепляться за Ясира Арафата, для которого террор всегда был и по сей день остается средством политического давления на Израиль. Мы пытаемся бороться с терроризмом и при этом защищаем Сирию, поскольку она покупает у нас оружие. Того, что Дамаск приютил около полутора десятков террористических организаций и открыто одобряет теракты, если они направлены против израильтян, мы предпочитаем не замечать.
Да что говорить о России, если даже Америка, "оплот мировой демократии", подходит к проблеме терроризма весьма избирательно. Американцы свергли режим Саддама Хусейна, имевший крайне опосредованную связь с международным терроризмом, но упорно не замечают угрозы, исходящей от дружественной США Саудовской Аравии, несмотря на то, что самые кровавые террористические атаки, включая теракты 11 сентября, были оплачены саудовскими фондами. А все оттого, что помимо борьбы с терроризмом у Вашингтона имеются и некие геополитические приоритеты.
Странам, подвергшимся террористическому нападению, свойственна общая слабость: они так озабочены тем, как дать отпор терроризму, что не особенно утруждают себя мыслями о том, в чем его причина. Не только Россия, но и Израиль пытается затушевать связь террора с проблемой реального и полноценного урегулирования конфликтов. Москва утверждает, что "политический процесс" в Чечне идет полным ходом и ситуация стремительно меняется к лучшему. Однако террористов это не убеждает. Иерусалим повторяет, что в Палестине не с кем вести переговоры, и отгораживается от нее стеной, но террористы находят в ней лазейки. При этом и Россия, и Израиль тешат себя надеждой, что пожар можно потушить, посадив в Чечне и в Палестине лояльных лидеров.
А может, мы потому пока и не умеем эффективно противостоять террору, что не научились говорить о нем всей правды и пользуемся борьбой с терроризмом как предлогом для достижения не связанных с нею целей?