дар живопись
В преддверии Дня города случилось еще одно важное событие в кланчике приближенных к городскому руководству живописцев. Вслед за открытием галереи Ильи Глазунова на Волхонке (см. Ъ от 1 сентября) праздник пришел на соседнюю Знаменку: Александр Шилов подарил городу (а точнее, своей собственной галерее) очередную порцию своих работ. Рассказывает ВАСИЛИЙ Ъ-ЛЕПСКИХ.
Работ в общей сложности 27 — 7 живописных произведений и 20 рисунков. Из картин самая примечательная — портрет Сергея Лемешева 1976 года, который передан в дар галерее вдовой певца Верой Кудрявцевой-Лемешевой. Выставленные рядом портреты супругов Лемешевых, созданные с интервалом в 20 лет, лишний раз демонстрировали прискорбный упадок в и так-то мало впечатляющем искусстве именитого портретиста. Но больше всего приглашенная на праздник публика заинтересовалась портретом Владимира Федорова — бывшего физика-ядерщика, а затем известного создателя ролей недобрых карликов в позднесоветском кинематографе. И попробуйте уверить, что это великая сила искусства их так пленила.
Если учитывать, что до сего момента в галерее Александра Шилова было выставлено приблизительно семь с половиной сотен его произведений, количество новообретенных шедевров с ног не сбивает. Особенно при том обстоятельстве, что живописец и так давно уже пообещал в обязательном порядке дарить Москве ровно все произведения, которые он пишет "не на заказ". Галерея, соответственно, все расширяется и расширяется: в прошлом году открыли новое здание (где и происходило торжество), теперь вот после реконструкции открыли еще и старую часть. Но знаете, как это бывает — к иному дню дорого яичко, а ко дню города и 20 неважных рисунков оказываются, видимо, стоящим поводом для празднества с фуршетом и здравицами. И не беда, что страну (и столицу) лихорадит, что в момент наивысшего начальственного упоения плохой живописью творится самая настоящая беда. Вот министр культуры и массовых коммуникаций Александр Соколов, который пришел на церемонию, счел, что она дело не только нужное, но и жизненно необходимое, что это такой акт борьбы добра со злом, что "аскетизм карандашного рисунка и феерия красок" (так изящно обозвал господин Соколов даримые произведения) составляют наш ответ злу. По словам министра, еще и "горделивый" ответ к тому же.
Такое слышать, понятное дело, неловко, и прошлый министр культуры ничего подобного себе не позволял, но зато Михаил Швыдкой от художника Шилова получал разве что заочные шпильки и обвинения в антинародности, а министр нынешний устами живописца сегодня был причислен к "великим людям" наравне с московским мэром. Обмен речами между Юрием Лужковым и Александром Шиловым, впрочем, производил особенно сильное впечатление. Ведь сколько чернил было израсходовано на то, чтобы доказать несостоятельность творчества обладателя галереи на Знаменке, и представить страшно. Так вот, не менее страшно представить, какую несгибаемую мощь духа нужно иметь, чтобы после всего этого говорить так, как говорил, принимая художественный дар, московский мэр. Это был не дежурно-официозный панегирик, о нет. Это были слова искреннейшего, серьезного восхищения, которое притом еще и тщательно подбирает слова. "Он не просто пишет картины, он погружается в философию, в философию проблем и в философию жизни",— пояснял Юрий Лужков. Событие на глазах стремительно перерастало масштабы камерного междусобойчика: вот груз чудовищной признательности лег на плечи всей десятимиллионной Москвы, вот нарисовалась фигура благодарной России, но куда там России — вся мировая цивилизация призывалась барочной риторикой речи градоначальника ощутить, сколь неизмеримый в эту самую цивилизацию случился вклад.
Ответная речь художника использовала обратные риторические приемы. Масштаб чуда съеживался до одного-единственного подлинно чудесного объекта, а именно сердца мэра Москвы. Это сердце, полное любви к искусству и к народу, и подарило столице галерею. А значит, и вчерашнее празднество в своей неизреченной любви тоже произвело оно. Как известно, в отношении искусства сие сердце отличается известной избирательностью, и далеко не все столичное художество ощущает его горячий трепет. Но те, кто к этому сердцу близок, перед Днем города явно консолидируются, абстрактную борьбу добра со злом сводя к простым и ясным словам — главный московский портретист, например, сформулировал это так: "Друзья! Берегите нашего мэра".