Вчера специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ беседовал с олимпийским чемпионом по греко-римской борьбе Хасаном Бароевым и матерью бронзового призера Вартереса Самургашева. Словесный поединок с первым он выиграл по очкам, а во встрече со второй был зафиксирован чистый проигрыш.
— У вас есть ощущение, что вы отомстили за Александра Карелина? — спрашивали журналисты победителя Олимпиады по греко-римской борьбе в супертяжелом весе Хасана Бароева.
— Да чего я там отомстил...— отвечал он, стоя на крыше Bosco-дома.— А он говорил вам что-нибудь после того, как вы выиграли финал?
— Подошел он ко мне, поздравил. Сказал: "Спасибо!" Сам Карелин ко мне подошел! Я в шоке был, короче.
— Застеснялись то есть? — спросил я.
— Да я не мог даже находиться рядом с таким человеком! Я ему даже ответить ничего не смог.
— Похоже, вы и сейчас ничего не можете ответить,— сказал я.
— Да,— согласился он.— Точно. Я пойду, ладно? Меня один человек на улице ждет.
Я подумал, что вряд ли его ждет человек на улице. Просто этот простой осетинский парень и в самом деле стесняется публичности. То есть нельзя пока сказать, что подрастает достойная смена для лучших сынов "Единой России". Может быть, со временем...
Хасан Бароев казался очень уставшим. И он чем-то был сильно недоволен. Чем? Ну чем мог быть недоволен самый сильный, как надо говорить по телевизору, человек планеты в тот день, когда он им стал?
— Тяжело вам далась эта схватка? — спросили его.
— А чего такого? — переспросил он.— Надо было просто забирать это "золото", да и все.
Я все ждал, когда его спросят, счастлив ли он.
— Вы счастливы? — спросили его.
— Да чушь все это, суета, короче,— с досадой ответил он.
— А медаль вы принесли? Какая она, золотая медаль Олимпиады? — таков был следующий вопрос.
— А чего ее носить?
Тогда его спросили, что значат спорт и Олимпиада, в частности, в его жизни. Хасан Бароев медленно оглядел журналиста тяжелым взглядом.
Он ушел, я тоже. Его, оказывается, ждал на улице друг, другой борец, который отказался даже зайти в здание, когда узнал, что там журналисты. То есть Хасан Бароев в сравнении с ним зашел очень далеко.
Друга звали Максимом, он не вышел даже из группы и поэтому вообще никого не хотел видеть. И про свои схватки он даже вспоминать не хотел. Мы говорили про схватку Хасана Бароева.
Утром он приехал в зал, начал разминку. Все вроде было как обычно.
— Состояние замечательное, голова соображает,— говорил он.— Началась схватка — и я вообще не понял! Такое ощущение, что ничего не могу и сил никаких нет. Бездарно отдаю один балл, второй... Остается 50 секунд. Есть у меня один прием, с нырком под руку. В принципе он может все спасти, но из миллиона один шанс на такой прием. И я его провел! Нет, сказал Всевышний, нельзя отправлять "золото" в Казахстан! Всевышний помог мне. Он настроился на меня очень хорошо.
— Всевышний?
— Соперник. Я вообще-то дружу с ним. Выигрываю у него, когда встречаемся.
— А он-то с вами дружит?
— Нормально все! — вздыхает Хасан Бароев.— Парень все понимает. А у меня вялость какая-то просто, ты извини. Спать хочу. Сразу после победы увели на допинг-пробы, потом к журналистам на пять минут, потом смотрю — уже два часа ночи... Я в Олимпийской деревне. Пришел, завалился спать. Но не мог уснуть. Выходил на улицу, думал, легче будет. Поговорить хотел с кем-нибудь очень, но как-то поздно было, все спали уже. Я вернулся, лежал...
Когда я вернулся в Bosco-дом, на крыше было очень весело. Валерий Сюткин пел олимпийским чемпионам Ольге Кузенковой и Андрею Моисееву. Игорь Бутман играл им. За одним столом я увидел пожилую женщину. Такие держат в руках жизнь больших домов в маленьких южных селах. Длинная цветастая юбка, крашенные хной волосы, щедрый слой помады на губах. Вокруг нее сидело много людей, явно из того же села, где они сейчас, по моим представлениям, должны были бы ужинать под открытым небом. Впрочем, небо и тут, на крыше, было открытым. И они громко о чем-то говорили и отчаянно жестикулировали, то есть и в самом деле чувствовали себя как дома.
Ее звали Нелли Аристанесовна Самургашева. Это была мама борца Вартереса Самургашева, который в этот день выиграл "бронзу" ("'Золото' с рук ушло..." — говорил он, глаза его, прошу прощения, слезились).
— А кто еще у вас за столом? — поинтересовался я.
— Это мой зять, это мой племянник, это внук, это родственник мой...
Точно, тут была вся их армянская семья из Ростова.
— Да нет, не вся,— расстроенно сказала она.— У меня же четыре сына и дочка. Все не смогли приехать... А это сыночек сидит.
— Я его по телевизору видел.
Ей это очень понравилось.
— Его часто показывают. Красиво мой мальчик вышел из группы, да? — спросила она.
Ей даже в голову не приходило, что кто-то может не посмотреть, как ее мальчик отобрался из группы.
— Он должен был быть первым! — со страшной, без преувеличения, тоской сказала она.
— Он приучил вас к победам?
— Это я приучила его к победам!
Этот ответ понравился уже мне.
— А как?
— Надо просто быть все время вместе с ним, и все,— ответила она.— Кормить его надо хорошо, конечно. Он у меня все время домашнее кушал. Он ведь в Олимпийскую деревню всего два дня назад приехал. А на сборах я его кормила. Харчо, мясо филейное, биточки, котлеты мои любит.
Я обратил внимание, что Вартерес Самургашев торопливо кивает каждому ее слову. Да и мне тоже хотелось кивать.
— А в Олимпийской деревне тренер ему все это готовит: курочку, супы...
— Там разве есть где готовить?
— Да я все с собой привезла,— говорит,— сковородку, кастрюли, печку, продукты...
— Но мясо-то здесь покупали?
— Разве можно? — с испугом смотрит она на меня.— Мясо дома, в Ростове, покупала. В Москву потом везла. Потом из Москвы сюда везла. Надо только заморозить, и можно довезти. А вы думали, что нельзя?
Я думал, что нельзя.
Она рассказала, что за мясо она была спокойна, не в первый раз все-таки, но сами долетели, она считает, чудом, так как вылетали из Домодедово примерно в то же время, что и те два борта, которые не долетели, и их рейс задержали на несколько часов из-за того, что один пассажир хотел сняться с рейса, а багаж оставить.
— Что же сын ваш проиграл финал, если так хорошо кушал? — не удержался я.
— Да партер ему не давали. Знаете, как у нас в борьбе судят? Надо менять людей из федерации.
— Вас бы туда...
— Да, я бы там навела порядок! — обрадовалась она новым горизонтам.
На следующее утро я встретил ее на корабле Westerdam у бассейна. Она сидела в джакузи с горячей водой. Ее сына увезли на пресс-конференцию, и она отдувалась в джакузи за него.
Да просто я хотел сказать, что борцы, в том числе и самые великие и великие из великих,— те же дети, и поэтому на Олимпиаде, как выяснилось, им очень нужна мама (в отличие, например, от гимнасток, которые с шести лет живут отдельно от родителей, то есть на сборах). Вот Хасан Бароев, если бы рядом была мама, после победы заснул бы сном младенца.