фестиваль театр
В Эдинбурге продолжается Международный театральный фестиваль. Главным бестселлером нынешнего года, судя по количеству показов, стал спектакль Бирмингемского репертуарного театра "Селестина", поставленный испанским режиссером Каликсто Биеито. Из Эдинбурга — МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
Эдинбургский фестиваль считается одним из самых престижных и вместе с тем консервативных. Чтобы стать его постоянным участником, нужно прежде обрести славу и признание в Европе и сделать свое имя мировым брэндом. Но бывают и исключения. Например, испанский режиссер Каликсто Биеито. Это имя вы вряд ли встретите на других театральных фестивалях, но в Эдинбурге он завсегдатай. В 1998 году он с большим успехом показал здесь свой первый спектакль "Жизнь есть сон" по классической драме Кальдерона, и англичане (прошу прощения — шотландцы), удивленные тем фактом, что кроме их собственной бывает и другая классика, стали приглашать "этого сумасшедшего испанца" снова и снова. Задиристый режиссер не побоялся замахнуться и на Вильяма их Шекспира. В "Макбете", поставленном им в своем барселонском театре, он превратил шотландских аристократов в заправских гангстеров и заставил их танцевать мамбу и готовить барбекю под окнами заколотого ими Дункана. А в "Гамлете", показанном на прошлом Эдинбургском фестивале, перенес действие в ночной клуб и представил датскую королевскую фамилию в виде разлагающейся семьи наркоманов и развратников. В результате Каликсто Биеито заработал себе прочную репутацию "каталонского головореза" и "любителя сенсаций, пляшущего на трупах старых шедевров".
Но британские критики были не правы. Беспощадно кромсающий великие пьесы господин Биеито может быть бережен и даже нежен с классикой, особенно со своей отечественной. В Испании старая сводня Селестина — такое же национальное достояние, как Дон Кихот или Дон Жуан. Не случайно она становилась героиней картин Гойи и Пикассо. Между тем в Британии монументальная драма Фернандо де Рохаса, рассказывающая о содержательнице борделя, нанятой богатым аристократом, чтобы соблазнить полюбившуюся ему красавицу, совершенно забыта. Так что в этот раз испанский режиссер не собирался никого шокировать, а ставил перед собой просветительскую задачу — заново открыть миру свою национальную классику. Для нас такие просветительские порывы в порядке вещей, и заранее нагоняют тоску, вызывая в памяти подробные, тяжеловесные и тягучие костюмные постановки — добросовестные иллюстрации к школьным хрестоматиям. С точки зрения испанцев, просвещение масс выглядит совершенно иначе.
Автор нового английского перевода Джон Клиффорд по просьбе режиссера значительно сократил шедевр Фернандо де Рохаса, так как для полной инсценировки этого стостраничного фолианта понадобилось бы семь-восемь часов. Видимо, Каликсто Биеито не прельщают лавры марафонца, тем более в этой категории на фестивале уже есть чемпион — постановка французского режиссера Оливье Пи по драме Поля Клоделя "Атласный башмачок" длится 11 часов. Впрочем, даже спрессованное до двух часов действие "Селестины" иногда грешит длиннотами: нынешним зрителям темп жизни и литературы конца 15 века кажется чересчур замедленным даже в режиме перемотки. И вот здесь талант режиссера оживлять классику пришелся как нельзя кстати. Он перенес действие пьесы в наши дни, в какой-то кабак с живым оркестром, лабающим каталонскую румбу. Но прием, который в случае с "Гамлетом" и "Макбетом" выглядел вызывающим, для "Селестины" оказался совершенно естественным. "В моей стране обычно стремятся приукрасить эту историю, а Селестину играют как гранд-даму, между тем как она — старая стерва,— говорит Каликсто Биеито.— Я же хочу вернуть ее назад в мир бедности и преступности, где вкус жизни острее от близости смерти". Ежедневную игру со смертью как черту национального характера режиссер транслировал буквально — увешав всю сцену телевизорами, передающими корриду. Но лучше всех эту пьянящую радость жизни на грани передала исполнительница главной роли. Катрин Хантер — одна из первых актрис современной британской сцены, работавшая с Питером Бруком и Питером Гринуэем и сама поставившая несколько спектаклей в "Роял Корте", "Глобусе" и Национальном театре. Сходить на этот спектакль стоило хотя бы ради нее.
Московские зрители должны помнить одноименный спектакль в "Современнике", поставленный года три назад Николаем Колядой по мотивам Фернандо де Рохаса. Там Лия Ахеджакова блистательно играла Селестину как скрюченную старушенцию, давно забывшую радости любви и по-матерински привязанную к своим юным подопечным. Героиня Катрин Хантер еще хочет жить и любить сама и жадно цепляется за существование всеми зубами. Бритая наголо и хромая, с прокуренным голосом и хриплым лающим смехом, в мужском костюме, она полностью лишена того, что называют женственностью, но зато наделена такой недюжинной энергией, что обладающие модельной внешностью юные герои смотрятся рядом с ней безжизненными манекенами. Вынужденная устраивать чужую личную жизнь (и дважды устроившая ее прямо на сцене), она и сама не пропускает ни одной ни мужской, ни женской задницы. Но коррида, которую она ведет с жизнью, в конце концов оканчивается поражением тореадора. Селестина погибает от руки собутыльников, решивших присвоить ее честно заработанную добычу. Что происходит после ее смерти, уже не так интересно. Но своей цели режиссер добился: такую Селестину здесь запомнят надолго.