Бытует мнение, что корпоративные войны — дела давно минувших дней, призрак пресловутых «лихих девяностых», о которых нынешнему поколению почти ничего не известно. Безусловно, целый пласт методов, применявшихся в те времена, никогда не вернется, но сами войны никуда не исчезли — изменились лишь инструменты и формы их проявления. Советник, адвокат адвокатского бюро «S&K Вертикаль» Алена Бачинская — о тенденциях, актуальных для корпоративных споров в современной России.
Советник, адвокат адвокатского бюро «S&K Вертикаль» Алена Бачинская
Фото: Адвокатское бюро "S&K Вертикаль"
Советник, адвокат адвокатского бюро «S&K Вертикаль» Алена Бачинская
Фото: Адвокатское бюро "S&K Вертикаль"
Мы ежегодно проводим исследование самых заметных и значимых корпоративных конфликтов в России и видим, как с годами меняется само понятие конфликта, как именно он влияет на бизнес, с какими проблемами сталкиваются собственники и топ-менеджеры компаний. Мы видим пути, которыми разрешается конфликт, и знаем, в каких условиях его разрешение становится невозможным. В своей практике мы также наблюдаем, как трансформируется с годами психология конфликта.
Отмечу несколько тенденций, актуальных для корпоративных споров в современной России.
Конфликт становится правовым
Раньше при старте корпоративного спора можно было не сомневаться: без «силовой» части не обойдется. Сегодня же противоречия разрешаются в первую очередь в юридическом поле — по принципу «суд рассудит». Сами конфликты обогащаются сложными правовыми конструкциями: опционами на выкуп долей и акций, корпоративными соглашениями, гарантиями, заверениями и корпоративными убытками. В суды попадают дела, насыщенные замысловатыми правовыми вопросами (зачастую и прецедентными), а война между сторонами разворачивается в плоскости сбора доказательств, привлечения наиболее сильных экспертов и юристов.
Иностранные нормы входят в привычку
Иностранный элемент и раньше встречался в периметре корпоративных конфликтов, но чаще имел эпизодическое значение. Сегодня конфликт, в котором нет довлеющей иностранной части,— это нонсенс. На практике встречается многое: структурирование актива в офшорах, иностранное применимое право, арбитражная оговорка о рассмотрении дела в одном из крупнейших арбитражных центров (LCIA, ICC и др.), на худой конец — иностранный домицилий кого-то из участников конфликта: двойное, а то и тройное гражданство и резидентство.
В результате главные дела в рамках конфликта могут рассматриваться иностранными судами, а в России суды вынуждены устанавливать нормы применимого права нескольких юрисдикций. Такое «попурри» из юрисдикций иногда приводит к удивительным результатам — к примеру, в одной стране сделка считается действительной, в то время как в другой она прекратилась. Или же в одной стране человек — банкрот с запретом на совершение ряда действий и сделок, а в другом государстве эти запреты отсутствуют.
Риск-менеджмент
Бизнес тщательнее готовится к возможным рискам, в том числе к внутренним и внешним угрозам: пишутся уставы, заключаются акционерные соглашения, проверяется чистота сделок, выдаются гарантии и личные поручительства. Никто не хочет иметь дело с котом в мешке: если люди принимают решение войти в капитал, они рассчитывают, что процесс пройдет без изъянов. Сегодня поведение участников, которые говорят своим юристам: «Мы так давно знаем друг друга, нам не нужны никакие соглашения, мы обо всем договоримся», выглядит архаичным. О нет. Значит, вам не настолько важен этот бизнес.
Бизнесменам прекрасно известны истории, когда отсутствие одной подписи или халатность при уведомлении об общем собрании оборачивались негативными последствиями и долгими тяжбами. С партнерами документально выстраивается система сдержек и противовесов: любые риски заранее просчитаны, потенциальный ущерб минимизирован. Если кого-то из партнеров занесет, другой, вооруженный командой юристов, будет знать, что ему делать.
Стол переговоров как главная опция
Тенденция, которая вытекает из предыдущей: участники настолько подготовлены, что заранее могут просчитать все возможные пути развития конфликта и знают о своих сильных и слабых сторонах. Если конфликт превращается в театр военных действий, они знают, какие сражения смогут выиграть, а в каких придется уйти без боя. Поэтому зачастую проще договориться, особенно если вопрос лишь в цене. Бизнесмены не хотят воевать, но хотят, чтобы другая сторона думала иначе, поэтому к переговорам и первым тактическим шагам внутри конфликта нередко привлекаются различные силы и внешние консультанты.
Если же причины коренятся глубоко в психологии участников спора, например дело в переходе на личности и нанесенных обидах, то путь до компромисса может оказаться сложным и долгим.
От перемены мест слагаемых сумма меняется
Одна из угроз для бизнеса — появление в орбите бизнес-партнеров их бывших супругов, кредиторов или в самых печальных случаях наследников.
Крупнейшие корпоративные конфликты последних лет показывают, что смерть владельца бизнеса нередко приводит к жесткой корпоративной войне, где серьезно страдает сама компания, а ее хозяйственная деятельность фактически блокируется. Наследники, бывшие жены и кредиторы — это, как правило, чужие для корпорации люди: они не выстраивали отношений с партнерами, не чувствуют годами отточенного баланса интересов, не знают, какие договоренности и моральные обязательства действуют между участниками. Более того, интересы разных групп этих внешних по отношению к корпорации лиц могут быть абсолютно противоположны. Даже документальная проработка этого риска не исключает выматывающих и долгих тяжб с учетом противоречивой судебной практики. Суды, особенно общей юрисдикции, то и дело выносят решения в пользу наследников, особенно если среди них есть несовершеннолетние.
Через призму банкротства
Стремительное развитие института банкротства не могло не сказаться на корпоративных конфликтах. Если раньше одним из полей сражения становилась уголовная сфера, то сейчас это, конечно, банкротство. При грамотном применении в конфликте этот институт может решить множество задач, начиная с получения контроля над активом и заканчивая оспариванием сделок и привлечением контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности. Более того, дело о банкротстве перебивает большинство иных судебных дел, а корпоративные права в банкротстве фактически сводятся к нулю. Любая сделка, корпоративная реорганизация, передача долей и акций, полученное финансирование — все должно оцениваться с точки зрения банкротных рисков, чтобы не повлечь за собой банкротство корпорации и личную несостоятельность ее владельцев.
Интеллектуальная собственность как главный актив
В эпоху цифровизации в корпоративных конфликтах все чаще встает вопрос о принадлежности объектов интеллектуальной собственности: за контроль над ними и идет борьба. Товарные знаки, программное обеспечение, патенты на изобретения и ноу-хау зачастую выходят на первый план в ценностных ориентирах владельцев бизнеса. В других случаях они могут выступать как инструмент давления и торга. Небрежно оформленные права на IP или использование их для формального вывода средств в иностранные юрисдикции впоследствии способны значительно повлиять на расстановку сил в борьбе за корпорацию.
Уголовное преследование не разрешает конфликт
В конфликте всегда существует риск внезапного внимания правоохранителей и попыток уголовной квалификации тех или иных действий участников. В нынешние «вегетарианские» времена эта квалификация находится примерно в пределах экономических составов Уголовного кодекса РФ и редко распространяется на иные преступления. Но если раньше перспектива содержания под стражей и реального срока подталкивала сторону к компромиссу или приводила к фактической победе в конфликте (другая сторона повержена и отбывает срок), то сейчас ситуация не так однозначна. Участники серьезных конфликтов перестали воспринимать уголовное преследование как точку, в которой сходятся и заканчиваются все пути — напротив, она может быть завязкой, миттельшпилем в дальнейшей борьбе.