выставка раритеты
В петербургском Манеже открыта большая межмузейная выставка, посвященная 250-летию со дня рождения императора Павла I. Редких рукописей, документов, хорошей живописи и среднего достоинства копий, оружия, платья и фарфора хватило, чтобы плотно заполнить весь Манеж. Здесь есть все, за исключением имперского блеска, ожидаемого от столь монархической выставки, считает ЕЛЕНА Ъ-ГЕРУСОВА.
Русский Гамлет, самый непопулярный, самый некрасивый, самый деспотичный, самый ограниченный, рыцарственный характер, отец солдатам, гроссмейстер Мальтийского ордена, самый технически образованный русский император, самый маргинальный русский император, тупой солдафон, слишком поздно вступивший на престол и так мало на нем продержавшийся, бедный Павел. Каждому из этих слагаемых истории и легенды об императоре, чье царствование определило грань XVIII и XIX веков, вполне можно найти подтверждение на выставке в Манеже.
Кажется, впервые собравшиеся ради Павла I вместе музеи (тут Гатчина и Павловск, Русский музей, Третьяковская галерея, Артиллерийский музей, Пушкинский дом и масса архивов и библиотек) просто вывалили на зрителя все, что было в фондах. И папки гравированных чертежей, и карты острова Мальта, и орденские платья кавалерственных дам, фасон коих был строжайше регламентирован Павлом. Левое крыло первого этажа — роман воспитания и взросления Павла. С тетрадками маленького великого князя по русскому языку и арифметике, логарифмическими линейками, портретами Романовых — детскими и взрослыми, более семейными, чем парадными. Воспитатели, невесты, братья, кузены, учителя, дети, неудачливый отец Петр III, царственная Екатерина II. Среди этих работ и не слишком хорошо списанные копии, и оригиналы Боровиковского, Левицкого, Лампи. Гатчинские и павловские виды, путешествие князя и княгини Северных по Европе, накрытый фарфором парадный стол — одним словом, семейная история.
Перед лестницей на второй этаж — строй портретов русских просветителей. Второй этаж посвящен в первую очередь военным реформам, и публики здесь меньше. Оружие, солдатское и офицерское платье, эскизы новой военной формы, макеты кораблей и мальтийских галер. Далматик-накидка из белого глазета, по форме напоминающая мальтийский крест. Здесь же и портрет Павла в этом самом белом далматике, написанный Боровиковским. Портреты сановных вельмож, императрицы Марии Федоровны в трауре. Рядом — портреты красавца, будущего императора Александра и отказавшегося от престола Константина, удивительно похожего на своего некрасивого отца. Выставка в Манеже даже заставляет думать, что именно под влиянием этого рокового сходства Константин и подписал свое отречение. И это единственная мистическая мысль, которую провоцирует выставка про "царственного мистика".
Зато она отлично иллюстрирует слом эпох. Екатерининская имперская пышность сменяется солдатской скупостью, заставляющей вспомнить об аскезе и педантичности петровских реформ. Странно, но ни один из живописцев не постарался польстить Павлу. Даже став императором, на портретах он остался маленьким, курносым, некрасивым человечком с несчастными глазами. Сначала его рисовали кукольным ребенком, потом маленьким старичком. Экспозиция как будто специально устроена так, чтобы еще раз доказать: бедный Павел не родился императором. Он пытался противопоставить дисциплину екатерининскому разгулу, старался придать смысл и четкость государственной системе, но вместо этого стирал блеск империи. И то, что проходит эта выставка в Манеже, а не в построенном Павлом Михайловском замке, подчеркивает его маргинальное положение в доме Романовых.
Над всей экспозицией висит белый мальтийский крест. Под крестом — пустой красный бархатный трон, скамеечка для ног и самый парадный портрет Павла Петровича Романова, даже на нем тонущего в горностаевой мантии и слишком больших ботфортах.