премьера кино
В новой версии похождений короля Артура и его рыцарей мало мифологического, сказочного и гламурного: поработавший над историческим блокбастером "Король Артур" сценарист "Гладиатора" Дэвид Францони, большой специалист по Римской империи, старается придерживаться достоверности, а режиссеру боевиков Антуану Фукуа все равно — что рыцари круглого стола, что морские пехотинцы, как убедилась ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
Надо отдать должное создателям картины, один раз они даже показывают легендарный круглый стол — как свидетельство демократичности короля Артура, любившего рассаживать членов своей "бригады" без всякой дискриминации и местничества: "Чтобы люди были людьми, нужно равенство". Впрочем, картина охватывает тот период, когда герой еще был не королем Англии, а просто неким Арториусом Кастусом, призванным римлянами среди прочих юных сарматов-кочевников на 15-летнюю воинскую повинность.
Не все соратники Артура относятся с пониманием к его отношениям с римлянами и к тому, что он любит иногда, уединившись на конюшне, помолиться христианскому богу. Однажды ближайший друг Ланселот (Йоан Груффудд) застает его за этим занятием, брезгливо сморщившись, замечает: "Неприятно видеть человека на коленях" — и выражает скептицизм относительно предстоящей операции. Однако очень быстро Артур научается отвечать на каверзный вопрос "За что ты воюешь?" универсальной фразой "За то, что недоступно вашему пониманию", мгновенно обезоруживающей оппонента. Такое непостижимое упрямство очень к лицу артисту Клайву Оуэну, на котором режиссер остановился из-за нежелания брать звезду первого плана, сразу превратившую бы все в маскарад. Клайв Оуэн, чье лицо пока не примелькалось, представляет собой не столь комичное зрелище, как, скажем, Брэд Питт в роли Ахиллеса, однако когда в середине фильма рыцари надевают парадные шлемы с конскими хвостами, он вдруг приобретает мимолетное сходство с Николасом Кейджем. Все остальное время он имеет облик не слишком сексапильного слесаря-интеллигента, плохо монтирующегося с перекочевавшей из "Пиратов Карибского моря" красавицей Кирой Найтли, играющей Гвиневру.
Ее Артур находит полуживой пленницей в подвале у римлянина, вправляет ей вывихнутые пальцы рук, а она в ответ открывает ему глаза и промывает мозги: "Ты решил служить Риму, который берет то, что ему не принадлежит". Дело в том, что Гвиневра — дочка давнего Артурова противника Мерлина, который в фильме никакой не волшебник, а просто чумазый старик, предводитель команчей-язычников, партизанящих по лесам. После встречи с ним Артур решает поменьше якшаться с римлянами, а блокироваться лучше с язычниками, чтобы дать отпор саксам, тоже претендующим на свой кусок будущей Англии.
Чернявый Ланселот, с первых же кадров позиционируемый как отъявленный ходок, поглядывает на трофейную девушку с интересом цыгана, присматривающегося к чужой кобыле, но подробного развития популярная тема любовного треугольника между Артуром, Гвиневрой и Ланселотом не получает. Максимум, что может позволить Ланселот по отношению к Гвиневре,— фривольную шуточку накануне битвы с саксами: "Боишься? Смотри, сколько одиноких мужчин". "Ничего, я не дам им тебя изнасиловать",— отвечает пацанка Гвиневра и натягивает тетиву. Без ее участия никак не обойтись: саксы имеют численный перевес, и у "артуровцев" каждый человек на счету. Но они берут хитростью, заставившей американских рецензентов вспомнить "Александра Невского": заманивают противника на лед --- и с красотой компьютерных ракурсов снизу, из-под ледяной толщи может соперничать только красота Киры Найтли, переодевающейся к следующему сражению из маловыразительного рубища в зрелищный языческий комбидресс.
В таком полуголом виде она вступает в рукопашную схватку с персонажем сильно раздавшегося немецкого актера Тиля Швайгера — сыном саксонского предводителя. Весовые категории явно разные, но чем сильнее субтильная Гвиневра получает от зверовидного сакса по зубам, тем задорнее разгораются ее глаза. Этот образ явно находится в русле нынешней моды на женские драки: одержимой самим процессом мордобоя психопатке результат по большому счету безразличен, и если б Ланселот вовремя не вмешался, будущую королеву вынесли бы с поля боя вперед ногами, как выносят в итоге самоотверженного Ланселота, Тристана и других. Над их могилами Артур начинает рядиться со Всевышним: "Господи, я предлагал тебе свою жизнь, но не их" — и приобретает отчетливое сходство со скорбящим по своей братве героем "Бригады", а также многими другими киноперсонажами из той же породы, обреченными платить чужими жизнями неизвестно за что.