выставка современное искусство
Ретроспектива Йинки Шонибаре, крупнейшего английского художника африканского происхождения, открыта в венском Кунстхалле. За тем, как классические сюжеты европейской культуры подвергаются скрытому осмеянию, наблюдал специально для Ъ обозреватель "Домового" АЛЕКСЕЙ Ъ-МОКРОУСОВ.Первое впечатление от работ Йинки Шонибаре — чувство откровенной радости и радостности происходящего. Дамы прогуливают оцелотов, космонавты в скафандрах летают под потолком, словно в невесомости, а жизни и деяниям Дориана Грея посвящена немалых размеров фотосессия. Но даже невнимательному зрителю, любую выставку пробегающему за десять минут, трудно не насторожиться. И дамы, и космонавты оказываются разодетыми в ярчайших расцветок ткани явно не европейского происхождения, многие оказываются безголовыми, а Дориан Грей и вовсе предстает негром, пусть и не преклонных годов.
В фотосерии, вдохновленной романом Оскара Уайльда, главную роль исполнил сам художник, 42-летний британец нигерийского происхождения Йинка Шонибаре. Менять роли ему не впервой: в отчете о последней кассельской "Документе" иные журналисты уверяли, что Шонибаре и вовсе женщина, и не случайно его (ее) работы помещены по соседству с работами классиков, Луиз Буржуа и Аннет Мессаджер. Хотя Шонибаре и оказывается на поверку (через биографические справочники) мужчиной, он и впрямь принадлежит к числу самых знаменитых авторов своего поколения. Его ироничные скульптуры и фотосессии способны украсить любую выставку, причем украсить порой буквально. Пестрые, выполненные в африканской традиции ткани являются одним из фирменных знаков художника. Причем он не использует уже готовые образцы, но каждый раз придумывает их заново, сохраняя общую верность африканской поэтике.
В этом обновлении европейской арт-крови нет ничего нового. Но Шонибаре, похоже, потерял все остатки показного благоговения перед старосветскими ценностями. В цикле постановочных фотографий большого формата (более двух метров в ширину) он издевается над жизнью лондонского денди XIX века. А в сделанной специально для "Документы" скульптурной группе "Галантность и криминальная беседа" (типично английская игра слов в названии: "criminal conversation" переводится в искусствознании и как "жанровая картина") и вовсе царит такая распущенность, такая оголтелая сексуальность, что впору поставить под сомнение выводы иных антропологов. Согласно Шонибаре, сексуальные практики и инициации европейского сообщества мало чем отличаются от первобытно-племенных привычек.
В этой скульптурной группе, где фигуры выполнены в человеческий рост, а размер по-прежнему имеет значение (площадь подиума — девять на девять метров), в очередной раз проявляется любовь художника к роману Майна Рида "Всадник без головы": исполненные им фигуры тоже безголовые. Голов не найти и в серии работ, посвященных святая святых английской культуры — викторианской эпохе. Изящные дамы выгуливают оцелотов и бульдогов, гончие отправляются на охоту, семейные пары позируют словно на портрете Гейнсборо, и каждый человек демонстрирует при этом абсолютную, совершенную безголовость. Собственно, выпадом против интеллектуализма это не является, нет в этом приеме и нелюбви к европейскому типу лица, хотя с европоцентризмом Шонибаре покончил решительно и бесповоротно, а сам европеец вытеснен у него новой реальностью — афроевропейцем. Просто стиль, согласно Шонибаре,— не голова, а поза, жест, а не вербальное высказывание. Точно так же и в "Свинге (по Фрагонару)" главным в полете девушки на качелях оказывается не пустота над шеей, но туфля, слетевшая с ее левой ножки и зависшая посреди зала призывом, обращенным непонятно к кому. В оригинальных "Счастливых случайностях качелей" за туфелькой наблюдают возлюбленный и амур в виде скульптуры, какая роль уготована зрителю "Свинга", каждый решает сам.
Умение заваривать кашу из несоединимых, казалось бы, элементов — это искусство, ценимое во все времена. Шонибаре обращается к излюбленным элементам поп-культуры, от всегда авторского, граничащего с китчем текстиля в духе Версаче до насилия и агрессивной сексуальности. Он оперирует этими элементами в сакральном пространстве дендизма-снобизма. Отказать ему в праве этим заниматься, подвергнуть осмеянию самого шута решительно невозможно.