В римской больнице на 71-м году жизни умерла Лаура Бетти, знаменитая в конце 1960-х годов итальянская актриса, единственная женщина, которую любил Пьер Паоло Пазолини.
Первый раз она появилась на экране в "Сладкой жизни" (La dolce vita, 1960) Федерико Феллини, где сыграла саму себя. В 25 лет эта девушка из Болоньи уже была королевой декадентских римских ночей, звездой кабаре, прославленной не только темпераментом, но и тем, что старательно искала авторов для своих песен среди интеллектуальной элиты.
Однажды писатель Альберто Моравиа привел к ней в гости Пьера Паоло Пазолини, католика и коммуниста, гея и обвиняемого на бесчисленных судебных процессах об "оскорблении общественной нравственности" выдающегося поэта, только что обратившегося к режиссуре. Молчаливый Пазолини сидел в углу, отгородившись от мира черными очками. Лаура Бетти повела себя так, как и должна была повести дива из кабаре, римская Марлен Дитрих: приблизилась к нему своей самой сладострастной походкой, сорвала очки и хрипловатым голосом спросила: "Итак, вы меня боитесь?"
По ее словам, "это была любовь с первого взгляда". Впрочем, весьма своеобразная: "Обычно мы ужинали вместе. Потом он говорил мне 'пока' и шел снимать мальчиков". Но благодаря Пазолини к Лауре Бетти пришла краткая актерская слава. В новелле из фильма "РоГоПаГ" (RoGoPaG, 1962) она сыграла взбалмошную кинозвезду, сюсюкающуюся со своей собачкой и невольно участвующую в распятии современного Христа. За роль служанки Эмилии, одной из соблазненных загадочным юношей-ангелом героинь "Теоремы" (Teorema, 1970), она получила приз Венецианского фестиваля. Но этим ее зримый вклад в творчество Пазолини и ограничивается: в "Царе Эдипе" (Edipio Re, 1967), "Кентерберийских рассказах" (I racconti di Canterbury, 1972) и фильме "Сало" (Salo, 1975) ее роли незначительны.
Зато после зверского убийства режиссера в 1975 году она стала не просто жрицей его культа, хранительницей его памяти, автором посвященных ему фильма и книги. Лаура Бетти заняла в общественном сознании ту нишу, которую занимал Пазолини: "неудобного" левого интеллектуала, яростного и парадоксального. Тем более неудобного, что на смену радужно-революционным 1960-м годам пришли "свинцовые" 1970-е: левизна Бетти казалась анахронизмом.
В ее фильмографии хватает славных режиссерских имен — Марко Беллоккио, Миклош Янчо, Этторе Скола, но главных ролей катастрофически мало. Ее роль была целиком вырезана из "Последнего танго в Париже" (1972), но Бернардо Бертолуччи дал ей сыграть Регину, фашистку с садистскими наклонностями, в эпическом "ХХ веке" (Novecento, 1976). Это была самая большая ее удача, наряду со столь же двусмысленной ролью предательницы Эстер в фильме братьев Тавиани о поражении итальянской революции 1820-х годов "Аллонзанфан" (Allonsenfan, 1974).
Появление в конце 1970-х в триллерах ремесленника Жака Дере стало симптомом заката. Она играла много, но роли эпизодические, проходные. Верные памяти 1960-х годов режиссеры, такие, как Аньес Варда или Жан-Мари Штрауб, иногда приглашали ее в свои фильмы, запертые в гетто авторского кино. Последний раз российские зрители видели ее в сексопатологической драме Катрин Брейя "За мою сестру!" (A ma soeur!, 2000). Можно воскликнуть: так проходит мирская слава. А можно пожалеть кинематограф, не нашедший общего языка с женщиной, которая смогла невозможное: завоевать любовь Пазолини.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ