концерт рок
Российские поклонники британского певца, писателя и актера Ника Кейва готовятся к сентябрю 2004 года, как бразильцы — к ежегодному карнавалу в Рио. В сентябре выйдут сразу два новых альбома господина Кейва и его группы The Bad Seeds — "Abattoir Blues" и "The Lyre Of Orpheus", записанные в парижской студии Studio Ferber. 21 сентября эти диски будут представлены на концерте Ника Кейва в петербургском БКЗ "Октябрьский", а 23 и 24 сентября — на сцене московского Театра оперетты. Кроме того, автор самых красивых похоронных баллад отметит в России свой день рождения. Любимый певец Бананана из "Ассы" НИК КЕЙВ назначил БОРИСУ Ъ-БАРАБАНОВУ встречу в викторианском отеле London Outpost, что в Челси.
— Ясно, что журналисты будут гадать, почему вы выпускаете не двойной CD, а два альбома сразу. Моя версия: в "Abattoir Blues" присутствуют элементы поп-музыки, а "The Lyre Of Orpheus" больше тяготеет к фолку и блюзу.
— Я просто пришел в студию с двадцатью песнями. Предполагалось, что мы с The Bad Seeds отберем лучшие и быстро их запишем. Но в конце концов мы решили, что они все хороши. Двойной альбом — это слишком много информации, это вещь чисто психологически, да и материально тяжелая для покупателя. Но поскольку мы не хотели выкидывать песни, было принято решение выпустить два разных альбома. Если хотите, можете один послушать в этом году, а другой — в следующем.
— За время вашей карьеры в музыке технический прогресс сделал свое дело. Изменилось ли ваше отношение к работе в студии?
— Появилось много новых людей вокруг. Конечно, я перенимаю новый опыт. Например, музыканты, которые приедут со мной в Москву, Уоррен Эллис, Джим Склавунос и Мартин Кейси, записывали последний альбом Марианны Фэйтфул. Во время записи этого альбома все партии сначала записывались на пленку, а потом уже забивались в компьютер. Для альбома с The Bad Seeds я тоже использовал этот метод: запись на пленку дает более насыщенный аналоговый звук, а потом уже его можно быстро обрабатывать в компьютере.
— Некоторые песни на "Abattoir Blues", да и альбом в целом, имеют религиозный оттенок благодаря явственному присутствию госпелов...
— Мне кажется, что эти песни не совсем госпелы, по крайней мере, они не похожи на те, которые я слышал. Хотя, конечно, там есть элементы госпела. С нами пел небольшой вокальный ансамбль — четыре девушки, два парня. Я долго вынашивал идею создания крайне жесткой, перегруженной музыки с добавлением госпелов.
— Храните в своей фонотеке записи церковных песнопений?
— Да, конечно. У меня есть и Махалайя Джексон, и песни в стиле doo-wap — госпелы в чистом виде с очень сильными гармониями. Госпел — это обычно очень хорошие тексты и такая, знаете, сырая, настоящая энергия.
— Атмосфера Парижа повлияла на альбом?
— Во время записи альбома я жил в маленьком гостиничном номере, окна которого выходили на сад Тюильри. Я страдаю хронической бессонницей и просыпаюсь очень-очень рано. Я просыпался часа на два раньше всех наших музыкантов, выходил прогуляться и, очевидно, заряжался энергией Тюильри. Потому что потом, когда все просыпались, мы шли в студию и проводили в ней по 15 часов в сутки! Работали очень интенсивно и быстро. И так каждый день. И те два часа в саду каждый день для меня были чрезвычайно важны. Обычно я не могу позволить себе такую роскошь. Порой в Лондоне мне не хочется просыпаться вообще. А здесь, наедине с собой, я мог поразмышлять о том, что происходит в моей жизни, что-то переоценить. Да что тут говорить, весна в Париже — это то, о чем нужно писать песни!
— Насколько альбом "The Lyre Of Orpheus" связан с Орфеем и его лирой, кроме того, что там есть песня с таким названием?
— Орфей заставлял камни плакать — ничего лучше я не придумаю при всем желании. А сама заглавная песня "The Lyre Of Orpheus" появилась так: мы работали в студии, и наш скрипач Уоррен Эллис подключил мандолину к усилителю. Получился ужасающий и одновременно прекрасный звук. И я тогда подумал, что такой звук заставит камни не то что плакать, он заставит их биться в агонии.
— То есть вы не перечитывали специально греческие мифы, когда писали эти песни?
— Нет, конечно. У меня в офисе, где-то в районе туалета, валяется книжка про Орфея, такое, знаете, популярное изложение от издательства Penguin. Но и его я не читаю. В туалет я обычно беру с собой журнал Hello. Но, конечно же, я знаю миф об Орфее. А песенка получилась смешной.
— Есть такой стереотип, что лучшие песни рождаются в какие-то тяжелые моменты, что в их основе лежат сильные негативные переживания. Учитывая специфику ваших песен, это кажется особенно правдоподобным.
— Я не думаю, что это всегда так. Но, конечно, должен быть какой-то толчок, особое креативное состояние, которое перерастает в песню. Я никогда не пытаюсь заложить в песню какую-то мораль или, скажем, написать грустную песню, я просто пишу. Не знаю, как получается эта самая "специфика". Вот, например, в альбоме "The Lyre Of Orpheus" есть песня "Breathless". Когда я придумывал и записывал ее, у меня не было никаких отрицательных эмоций, я, похоже, даже испытывал что-то вроде счастья. Я не закладывал никакого негатива в нее, не придумывал тоскливую мелодию. И что на выходе? Опять грусть. Я ничего не могу с этим поделать, это заложено в моем голосе. Я, может, и хотел бы петь как-то иначе. Но я отношусь к тем певцам, у которых так устроена глотка: во всем, что я делаю, есть оттенок необъяснимой грусти.
— В сентябре вы будете играть в Москве и Питере, и как раз на эти дни приходится ваш день рождения.
— Правда? А я и забыл.
— Будете снова, как в прошлый раз, танцевать на крыше чужого автомобиля?
— Что, я правда такое творил? Не-е-т, не может быть, это, вероятно, был Бликса Баргельд (бывший участник The Bad Seeds, лидер группы Einsturzende Neubauten.—Ъ). Последние гастроли в Москве у нас были просто сумасшедшими! Я вспоминаю, как мы вышли из петербургского поезда и меня сразу окружили четыре телохранителя, такие мордовороты с квадратными прическами. Они тут же взяли меня в кольцо, наплевав на остальных участников группы. Я их просил: отстаньте, отойдите, не мозольте глаза. Они грозно отвечали: "Нет!" А что со мной могло произойти? Меня могли похитить? Это смешно.
— А как происходят такие вещи, как, например, появление вашей песни "People Ain`t No Good" в саундтреке к "Шреку-2"? Наверное, это было весьма прибыльное применение вашего творчества.
— Мало ли что может быть прибыльным! Я каждое утро получаю факсы с предложениями об использовании моей музыки в рекламе. Уже готовые договоры, мне нужно только поставить подпись, маленькую закорючку, и на мой счет упадет сумма намного большая, чем то, что я получил за "Шрека", поверь. Ты слышал хоть одну мою песню в рекламе?
— Нет.
— Понимаешь, я знаю людей, которые женились под мои песни, знаю людей, которые хоронили под них своих близких. Я не хочу, чтобы однажды они включили телевизор и услышали мой голос в рекламе нового автомобиля. Мне симпатичен "Шрек", хотя я считаю, что это, конечно, не совсем детский мультик, там есть такая особая ирония, которая озадачивает детей. Я привык к более гуманным сказкам.
— Ваши дети видели фильм?
— Я, конечно, повел их. Кстати, это был вообще первый раз, когда мои маленькие сыновья-близнецы пошли в кино. Ну что сказать, они же совсем крохи еще, поэтому им больше понравился попкорн, чем то, что происходило на экране.