выставка живопись
В Мраморном дворце — филиале, отвечающем в Русском музее за русское и нерусское современное искусство,— открылась выставка румынско-немецкого художника Дореля Добокана. Посмотреть на любимого чиновниками всех мастей и честными бюргерами художника решилась КИРА Ъ-ДОЛИНИНА.
У художника Дореля Добокана — длинные волосы, еще недавно бывшие цвета воронового крыла, у него спускающиеся книзу роскошные усы, острая бородка, пронзительный взгляд. Вся Юго-Восточная Европа в этом человеке живет и побеждает Европу Западную, из которой он сегодня к нам приехал. В общем, это и понятно — художник Дорель Добокан настоящий румын, и именно румынское прошлое есть залог его благополучного немецкого настоящего.
Мальчик, родившийся в 1951 году в городишке Темешбурге, был непоседлив. Непоседлив настолько, что в 12 лет совершил первую попытку убежать из страны. Поймали и посадили. С тех пор бегал, ловили и сажали еще не раз — для легендарной румынской охранки "Секуритаты" Дорель Добокан был постоянным клиентом. В 1978-м, после длительной голодовки его первой жены, художника выпустили за границу. Он оказался в Германии.
В принципе такого биографического багажа могло бы надолго хватить, чтобы тебя в ФРГ конца 70-х — начала 80-х носили на руках. Но у Дореля Добокана был еще один козырь — его искусство было подчеркнуто "не немецким", это был характерный для социалистической Румынии слепок с французского авангарда 20-30-х годов, воспоминания о котором свято хранились румынскими художниками и не были (в отличие от их советских коллег) полностью забиты социалистическим реализмом местного разлива. Меккой художника Добокана был сюрреализм. При этом его тянуло к самой "французской" его ветви — Рене Магритту и Полю Дельво,— той, которая обращала сны не только в картинки, но и в слова, а реальность переводила в сон путем гипертрофии деталей и их обыденности.
Бутылки, стаканы, фрукты, трубка, наконец. Небо за рамкой и в рамке. Рама, кулиса, ширма, граница. Горы, долины, дома. Страсть к систематизации и таблицам. Страсть к словам и названиям. Как справедливо заметил принимающий выставку Дореля Добокана в Русском музее заведующий отделом новейших течений Александр Боровский, "словарь сюрреализма". Словарь, согласно заданной своей прагматике, не подражающий, но систематизирующий, подразумевающий некоторый анализ и попытку унификации.
Естественно, что подобный художественный "словарь сюрреализма" не слишком разнообразен. Систематизация не терпит нюансов. Но зато прозрачностью формулировок подкупает зрителя. Среди таких "подкупленных" можно найти и Михаила Горбачева, и Ханса Дитриха Геншера, написавших приветственные слова в каталоге русской выставки, и директоров художественных музеев разнообразных немецких земель, привечающих экспозиции господина Добокана, и просто честных бюргеров, честно покупающих его картины для своих гостиных. Наверное, за этой "французской" ясностью, исполненной на вполне чистом немецком языке, все-таки прорывается что-то от румынского мальчика, получившего свои первые уроки философии от соседа по камере, по счастью оказавшегося профессором.