Утром 9 августа в Москве на 92-м году жизни умер правозащитник Сергей Ковалев. Он был ученым-биологом, одним из ключевых участников правозащитного движения в СССР, политзаключенным, публицистом, соавтором российской Конституции, первым российским омбудсменом. Перед смертью он долго и тяжело болел, вспоминают его товарищи, однако успел организовать мемориальный комитет празднования столетия своего друга — академика Андрея Сахарова.
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ / купить фото
Фото: Григорий Собченко, Коммерсантъ / купить фото
«Отец умер сегодня во сне ранним утром»,— сообщил в понедельник Иван Ковалев, сын правозащитника. Такое же краткое сообщение появилось на сайте правозащитного центра «Мемориал», созданного при участии Сергея Ковалева в конце восьмидесятых и признанного иноагентом три десятилетия спустя: «Наш друг, любимый товарищ, коллега. Невосполнимая потеря». К 90-летию господина Ковалева «Мемориал» публиковал статью, в которой рассказывалось, что его общественная деятельность определялась «тремя свойствами его личности: отвращением ко лжи и несправедливости, единством мысли и действия, бесстрашием в отстаивании своих взглядов». Правозащитник Лев Пономарев (внесен в реестр СМИ-иноагентов) рассказал “Ъ”, что в сообществе правозащитников и диссидентов Ковалева заметно выделяло «отсутствие каких-либо компрометирующих слухов, в то время как слухи так или иначе ходили по поводу каждого».
Политик Дмитрий Гудков (покинул Россию в июне в связи с уголовным преследованием) написал в понедельник, что Сергей Ковалев «по нынешним временам был нежелательным иноагентом-экстремистом» за поддержку писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля (уголовный процесс в отношении которых шел в 1965–1966 годах), за самиздат «Хроника текущих событий» (правозащитный бюллетень). Поддержку господином Ковалевым этих писателей, обвиненных в создании и распространении текстов, «порочащих советский государственный и общественный строй», многие называют точкой отсчета его «несогласия». Через восемь лет после окончания процесса над Синявским и Даниэлем сам Сергей Ковалев будет арестован за антисоветскую пропаганду, а позднее приговорен к семи годам лагерей и трем годам ссылок.
В защиту Сергея Ковалева будет выступать академик Андрей Сахаров. «Они дружили, были коллегами-учеными, товарищами по правозащитной деятельности»,— рассказал “Ъ” правовед, соавтор Конституции России, экс-глава СПЧ Михаил Федотов. Позже Ковалев пойдет по стопам Сахарова в политике, вспоминает Лев Пономарев: «Многие диссиденты в перестройку поняли, что без изменений тоталитарный режим не сдвинуть, потому считали возможным участие в политической жизни страны. Сахаров в позднюю перестройку стал ярким народным депутатом и, будучи правозащитником, пахал в политике более многих и в каком-то смысле сгорел так. Я был свидетелем разговора, когда Сахаров спрашивал Ковалева, пойдет ли тот на выборы народных депутатов РСФСР в 1990-м году. Ковалев сомневался, сейчас некоторые рассказывают, что Сахаров его уговаривал. Саша Подрабинек, непримиримый наш правозащитник, который также сидел, осуждал Сахарова за то, что тот пошел на выборы и стал сотрудничать с коммунистами. Я сам пошел на выборы и в 1990-м году с Ковалевым был в Верховном совете РСФСР — первом демократическом парламенте».
Сергей Ковалев возглавил Комитет по правам человека Верховного совета России — «двигатель» таких законопроектов, как закон о реабилитации жертв политических репрессий, о свободе совести, о судебной реформе. «Сергей Адамович был человеком одной идеи — идеи защиты прав человека, бескомпромиссным борцом за эту идею,— говорит Михаил Федотов.— После роспуска Верховного совета в 1993 году Ковалев возглавил Комиссию по правам человека при президенте РФ, которая позднее была преобразована в Совет по правам человека (СПЧ, ныне возглавляемый Валерием Фадеевым.— “Ъ”). В ее состав он пригласил замечательных людей: писателей Фазиля Искандера и Алеся Адамовича, главреда "Известий" Игоря Голембиовского, правозащитников Бориса Золотухина, Сергея Сироткина, Елену Боннэр».
За год до этого Сергей Ковалев напишет вторую главу Конституции России — «Права человека и гражданина». «Те события, которые сейчас кажутся чуть ли не былинным прошлым, он создавал своими руками. Он писал Конституцию — вторую главу, о правах и свободах. Не поправлял, а писал. 31-я статья (граждане РФ имеют право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование.— “Ъ”), о которой мы говорим на митингах,— это Ковалев. 51-я статья (никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников.— “Ъ”), которую мы берем на допросах — это Ковалев»,— написал в понедельник Дмитрий Гудков.
Ковалев до последнего «остро реагировал и осуждал» несоблюдение Конституции, рассказал Михаил Федотов. Он вспоминает, что демонстрация на Пушкинской площади в Москве в 1965 году (в поддержку Синявского и Даниэля) началась с лозунга «Соблюдайте Конституцию». «Вторым слоганом тогда было требование гласного суда,— говорит господин Федотов.— В этих требованиях не было ничего антисоветского. Правозащитников всегда обвиняли в том, что Запад использует их для подрыва советской системы. Но все было абсолютно наоборот: это они использовали Запад, чтобы добиваться демократизации и уважения прав человека в нашей стране. Была бы возможность, использовали бы для этого и Восток, и Север, и Юг».
Сергей Ковалев в ответах «Коммерсанту» за 20 лет
Михаил Федотов вспоминает, как многократно спорил с Сергеем Ковалевым в составе конституционного совещания, когда оба были членами президентской рабочей группы по доработке проекта Конституции. «Спорили в том числе об институте омбудсмена,— рассказал господин Федотов.— Я как юрист советской школы никак не мог понять, зачем в нашей системе нужен уполномоченный по правам человека, если у него не будет никаких процессуальных полномочий. Я говорил — признаю, это была моя ошибка,— что этот "всеобщий плакальщик" нам не нужен. Тогда председатель рабочей группы Сергей Филатов спросил: "Михаил Александрович, вы что, против того, чтобы Сергей Адамович был уполномоченным?" А я опасался, что это может быть не Сергей Адамович».
Взаимоотношения Сергея Ковалева с президентом Борисом Ельциным Лев Пономарев называет «довольно трудными», указывая, что «Ковалев пытался остановить войну в Чечне, ездил туда заранее, до прямой агрессии»: «Его критикуют за те поездки до сих пор, особенно военные, они говорили, что Ковалев им мешает, распространяли ложь, что он каким-то образом подставлял наших военных».
Во время захвата Буденновска в июне 1995 года Сергей Ковалев возглавил группу переговорщиков по поручению премьер-министра Виктора Черномырдина. «Он и другие депутаты, например Валерий Борщев, тогда совершили подвиг,— считает Лев Пономарев.— Он предложил стать заложником, сел в тот автобус и поехал вместе с террористами. На тот момент уже погибли десятки людей и могли погибнуть еще, но он, в общем-то, уже пожилой и не очень здоровый человек, который поехал в самое пекло, спас жизни людей».
Постоянно действующая миссия уполномоченного по правам человека в зоне конфликта прекратила свою работу в 1996 году, когда Сергей Ковалев «понял, что убедить президента остановить войну не получится», говорит Михаил Федотов. «В жизни душевный, добродушный человек, с которым можно было и рюмочку пропустить, поговорить об охоте — он страстно любил охотиться,— рассказал Михаил Федотов.— Однако в деле это был совершенно другой человек — суровый, бескомпромиссный в отстаивании своих идей. Понимая невозможность добиться результата и отстоять свою позицию, он уходил в отставку, как в 1996 году».
Господин Пономарев признается, что в правозащитном сообществе, «к сожалению, ожидали ухода Сергея Ковалева: последние годы он много и тяжело болел». Михаил Федотов напоминает, что Сергей Ковалев, несмотря на болезнь, «был очень активен» и успел стать идеологом празднования столетия Андрея Сахарова.