Используемые в околоконституционных прениях аргументы уже начинают повторяться. Ответсек Конституционной комиссии Олег Румянцев продолжает настаивать на том, что "проект написан под сиюминутные плечи Ельцина или под наследника престола (Сергея Шахрая. — Ъ)". В результате "тирания, видимо, будет осуществлена, поскольку Ельцина и Шахрая сейчас вряд ли что-то может остановить". Г-н Румянцев уже не первый раз использует аргумент ad hominem: если кто-то сочинил проект, значит, сочинитель домогается президентского кресла, следовательно, проект никуда не годится. Весной прошлого года Румянцев строил критику "собчаковского проекта" на разоблачении честолюбивых замыслов Собчака; если теперь проект шахраевский — надо разоблачать честолюбивого Шахрая. Такой способ полемики весьма опасен: заостряя внимание на чужих амбициях, полемист привлекает внимание к амбициям своим и сам подставляется под припечатывание, проделанное на сей раз главой администрации президента Сергеем Филатовым: "Дело, вероятно, в амбициозности авторов других проектов, которым хотелось бы войти в историю. Так было в свое время с гимном СССР. Человек хотел войти в историю, написав известный текст". Пока же главный толкач парламентского проекта попал в неприятную историю: чрезвычайно ослабли позиции тех, на кого г-н Румянцев делал однозначную ставку.
Зампред ВС Николай Рябов, характеризуя своего патрона, уже использует стилистику некролога: "У Руслана Имрановича есть несомненные заслуги в современной российской истории. Но противоречивость самого его должностного положения в соединении со сложностью задач, стоящих перед ВС, и непростым его характером породили такой феномен, как 'спикер российского парламента'". Председатель Совета Республики ВС Вениамин Соколов был грубее. Комментируя указание спикера в недельный срок подготовить постановление о снижении налогов на 50%, Соколов заметил: "Руслан Имранович еще не генеральный секретарь, чтобы 'давать указания'". Фраза звучит весьма пикантно в устах бывшего первого секретаря Красноярского обкома КПСС и проливает свет на характер бунта в президиуме ВС. Хасбулатов казался блестящим интриганом, покуда он загонял в угол неискусных в политике парламентских демократов и подчинял себе политически девственное "болото". Но когда число аппаратчиков КПСС в руководстве ВС превысило критическую массу, люди, имевшие дело с натуральными генсеками, указали Хасбулатову, кто в доме хозяин.
Для председателя КС игры в "духовного лидера нации" также, похоже, кончаются. Заместитель Зорькина Николай Витрук начал ставить точки над i: "Для Валерия Зорькина стало чуть ли не нормой выступать в прессе, на различных собраниях с политическими заявлениями. Вызывает недоумение у судей участие председателя в политических акциях, притом с одними и теми же лидерами... КС превратили в политический клуб, чтобы не сказать, штаб. Идет череда встреч председателя с представителями партий, деловых кругов и коммерческих структур; некоторые встречи конспиративны". Уличив Зорькина в попытках говорить от имени всей коллегии, хотя коллегия его об этом не просила, Витрук подытоживает: "Хочешь быть политиком — сними мантию судьи". Судя по тому, что никаких опровержений ни от "зорькинских адъютантов" (судьи Гаджиев и Эбзеев), ни от прокоммунистически настроенных судей (Рудкин, Ведерников) не последовало, можно сделать вывод, что изоляция Зорькина внутри КС зашла далеко, и начавшийся в январе "зорькинский закат" вступает в финальную фазу.
Слабость позиций сторонников парламентского проекта переводит споры о конституции в новое русло. Спорят уже не о выборе проекта, но о том, следует ли принимать ельцинскую конституцию на века, или же на основе вполне ельцинских идей лучше принять временную, "малую конституцию", как это сделали, например, поляки. Советник президента Сергей Станкевич предлагает ограничиться "конституционным законом переходного периода". Эту идею развил председатель союза "Обновление" Александр Владиславлев: "Сам Ельцин вряд ли захочет остаться в истории кровавым диктатором. Но где гарантия, что такая конституция не откроет дорогу какому-то авантюристу? Может, стоит подумать о том, чтобы предоставить Ельцину полномочия, действительно необходимые для углубления реформ, а с Конституцией обойтись поаккуратней". Проблема, однако, в том, что вновь выколотить из депутатов чрезвычайные полномочия вряд ли удастся. Кроме того, остается проблема Руцкого, который уже объявил, что, как только станет президентом, немедленно приостановит приватизацию, засудит всех, кто в газетах писал про него гадости, и т. д. Каким образом Владиславлев посредством дополнительных полномочий собирается не только углубить реформы, но и решить весьма актуальную проблему престолонаследия — остается неясно.
Интерес к этой проблеме умножил сам Ельцин, заявив, согласно неназванным кремлевским источникам, что он "устал и, возможно, уйдет в отставку к концу этого года". Источники полагают, что "если новая конституция будет принята, Ельцин может решить, что он уже получил место в учебниках истории, и уйдет на покой, на дачу". Похоже, это вполне может оказаться пробным шаром, чтобы, во-первых, отследить реакцию заинтересованных сторон, а во-вторых — успокоить умеренную оппозицию. Неумеренные оппозиционеры давно установили, что корень всех зол даже не в Ельцине, а в окружающем его "коллективном Распутине", и потому непримиримых рассказами об отставке не успокоишь. Умеренные, напротив, могут с большим сочувствием воспринять ту версию, что, убрав с политической сцены действительно скандальные (и самим "центристам" надоевшие) фигуры типа Руцкого и Хасбулатова, Ельцин вполне готов предоставить умеренным расхлебывать заваренную им кашу.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ