В ближайшее время Банк Москвы, столкнувшийся в начале июля, как и многие другие розничные банки, с паникой вкладчиков, планирует начать размещение своих акций на ММВБ. О том, не помешает ли банковский кризис привлечь таким образом средства, обозревателю Ъ ЕЛЕНЕ Ъ-КИСЕЛЕВОЙ рассказал президент Банка Москвы АНДРЕЙ БОРОДИН.
— Это правда, что Банк Москвы выходит на биржу со своими акциями?
— Да, в ближайшее время акции Банка Москвы появятся в котировальном листе ММВБ. Это даст возможность уже существующим нашим акционерам видеть стоимость своих вложений и при желании увеличивать или уменьшать свою долю. Мы пока еще не определили объем free float, который будет котироваться на ММВБ, но я не думаю, что это будет большой пакет. У наших нынешних акционеров, по моей информации, нет большого желания расставаться с акциями банка.
— Известно, что до конца года Банк Москвы собирается разместить допэмиссию своих акций на 4,8 млрд рублей. На рынке уверены, что менеджмент банка выкупит его блокпакет.
— Менеджмент Банка Москвы вообще не собирается приобретать акции в ходе размещения допэмиссии. Действительно, мы планируем серьезно нарастить наш капитал: этого требуют интересы развития бизнеса. И в последние годы у нас было несколько предложений от заинтересованных инвесторов о вхождении в капитал банка, причем как от иностранных (в том числе и международных финансовых институтов), так и от российских. Мы изучаем их предложения, но пока не приняли по следующим причинам. Во-первых, решение должен принимать контролирующий акционер, в нашем случае правительство Москвы. Во-вторых, сегодня, на мой взгляд, не самый лучший момент для того, чтобы открыть наш капитал для стратегического инвестора. Намного интереснее было бы сделать это через несколько лет, когда стоимость банковских активов будет оцениваться выше, чем сегодня.
— Тогда кто же выкупит новую эмиссию?
— Новых громких имен не появится. Фактически те же акционеры, которых мы имеем сегодня, или связанные с ними компании уже объявили о своем желании приобрести акции новой эмиссии, поэтому существенных изменений в структуре акционерного капитала не ожидается. Правительство Москвы в любом случае сохранит контрольный пакет акций.
— Означает ли это, что пакет московского правительства может уменьшиться до 51%?
— 23 июля принято решение о сохранении доли правительства Москвы на существующем уровне 62,7%. Правительство Москвы продолжает осуществлять контроль над банком. Такое сотрудничество — залог нашего успеха и устойчивости.
— В том числе финансовой?
— Конечно. Сегодня банк сильно интегрирован в экономическую и хозяйственную жизнь города. Это касается и финансовой сферы. Мы являемся одним из основных партнеров правительства Москва по финансовому обслуживанию теперь уже временно свободных средств московского бюджета. Есть модный тезис о том, что вот, мол, у Банка Москвы могут возникнуть проблемы, если бюджетные счета города будут выведены. Могу вас обрадовать: они уже давно выведены. Вот уже год, как в Банке Москвы нет ни одного бюджетного счета. Однако с нами ничего не случилось. Если раньше была система уполномоченных банков, которые обслуживали бюджетные счета, то теперь эти счета открыты в казначействе. Москва перешла на казначейскую систему исполнения бюджета, и роль Банка Москвы коренным образом изменилась. Мы, так сказать, являемся реципиентом временно свободных денег города, предлагая ему рыночные условия по депозитам.
— Насколько серьезной для банка оказалась личная поддержка в дни кризиса со стороны Юрия Лужкова?
— Заявление Юрия Михайловича действительно сыграло очень важную роль. Оно было в пятницу, а уже начиная с понедельника панические настроения вкладчиков пошли на спад. Люди, приходившие в банк, увидев, что там все нормально, просто уходили. Так что, заявление мэра было очень своевременным и оказало серьезное влияние как на москвичей, так и на наших клиентов по всей стране.
— А финансами градоначальник помог?
— Случайно так совпало, но у нас Москва как раз размещала временно свободные деньги. Московское казначейство разместило их в Банке Москвы в виде депозитов на рыночных условиях, но это скорее случайное совпадение. Ни к кому за какой-либо финансовой помощью мы не обращались.
— И много разместили?
— Не скажу — коммерческая тайна.
— Так, значит, все слухи о том, что у вас испортились отношения с московскими властями, не соответствуют действительности? Говорят, что причина конфликта в том, что Банк Москвы продал акции "Мосэнерго" без ведома города, у которого были свои виды на эту энергокомпанию.
— Это чьи-то галлюцинации. Наши вложения в акции "Мосэнерго" изначально не носили характер стратегических инвестиций. Мы действительно года полтора назад приобрели акции "Мосэнерго" на волне роста курса акций энергокомпаний. Когда эти акции достигли пика стоимости, банк через биржу реализовал свой пакет. На этой операции мы получили очень хорошую доходность. О каком-либо неудовольствии со стороны московских властей по этому поводу я ничего не слышал.
— Но банковский кризис все же ударил по ликвидности?
— Мы устойчивый финансовый институт. Во время ажиотажа наши частные вкладчики сняли чуть больше $100 млн. Это очень немного при $1,5 млрд частных вкладов, которые у нас есть. Кстати, большинство из тех клиентов, которые снимали в дни паники свои средства, предпочли оставить наличность в банке.
— Это как же?
— Они переместились в виде наличности в ячейки, арендованные у банка. У нас в Москве по состоянию на понедельник (неделю назад.—Ъ) не было ни одной свободной сейфовой ячейки. Все ячейки арендованы вкладчиками, которые держат там деньги, снятые с депозитов в момент паники. Формулировка такая: "Мы доверяем Банку Москвы, но мы не знаем, что происходит в стране. Поэтому вот сейчас ситуация успокоится, и мы эти деньги опять положим на счета".
— Не секрет, что у вас есть несколько очень крупных частных вкладчиков. Например, Юрий Лужков и президент Адыгеи Хазрет Совмен. Как повели себя они в дни кризиса?
— Юрий Михайлович свой вклад в нашем банке сохранил, ничего не снимал. Что до Хазрета Совмена, так он даже не позвонил, чтобы выяснить положение дел в банке. Видимо, полностью нам доверяет. Сам я тоже, кстати, клиент банка. Когда кризис был на исходе, я был вынужден уехать на несколько дней за границу. Предстояла небольшая операция, которую требовалось оплатить авансом. Так вот, никаких проблем с карточкой Банка Москвы, которой я расплачивался за проведенную операцию, у меня не возникло.
— А вам не приходила идея ввести какие-то меры вроде комиссии на снятие наличных, как это сделал Альфа-банк?
— Я поддерживаю меру, которую ввел менеджмент Альфа-банка: необходимо было сбить волну паники. Это был оправданный шаг, и, видимо, он дал свои результаты. Но у нас не было никаких предпосылок для введения аналогичных мер. В Банке Москвы и отток средств был меньше, и, может быть, мы были лучше готовы к такому развитию событий.
— Но некоторые ваши клиенты до сих пор жалуются на недостаток наличности...
— Вы можете пойти в любое отделение банка и сами убедиться в том, что таких проблем не существует. Уже с начала прошлой недели такого не могло быть. Несколько дней мы не могли в Европе купить наличные доллары. Их просто не было — все выгребли россияне. Российские банки скупили всю американскую наличность в Европе. Мы всегда покупали в Лондоне или в Цюрихе, и никогда проблем не было: три часа самолетом — и здесь. А в дни кризиса мы были вынуждены ввозить доллары из Нью-Йорка. А оттуда пока привезут, плюс рейс задерживается, плюс то, что в самолет нельзя загрузить более определенной суммы — страховщик не разрешает. Страховые компании не берутся страховать риск более чем на несколько десятков миллионов долларов. А в это время все самолеты летели забитые наличными долларами. К тому же была нелетная погода. Из-за этого и задержка с наличностью. Вот в тот-то момент и возникли очереди. Чисто технические проблемы.
— Но хоть какие-то последствия кризиса вы ощущаете?
— Нет. У нас идет приток вкладов и корпоративных клиентов. Мы продолжаем все те программы кредитования, которыми банк, собственно, и занимался,— автокредитование, ипотека. Вот если говорить о последствиях того, что происходило на рынке, то они могут оказаться очень серьезными. И главное то, что мы опять получили усиление роли государства в банковском секторе (Банк Москвы я также отношу к государственным). Усиление госбанков — хорошо это или плохо? Для нас, конечно, это хорошо, поскольку мы сталкиваемся с притоком клиентуры. Но с точки зрения здоровой конкуренции это, конечно же, минус. Хотелось бы, чтобы на уровне государства были созданы равные условия как для государственных, так и для частных банков. И если серьезно анализировать последние события, банковское сообщество в целом заинтересовано в том, чтобы подобное не повторились.
— И как, на ваш взгляд, этого можно достичь?
— Во-первых, должна быть повышена ответственность надзорного регулирующего органа за состоянием дел в банковской системе. И эта ответственность должна быть закреплена законодательно. Я считаю, что сегодня у нас ни в одном законе не прописана ответственность ЦБ. На мой взгляд, это краеугольный камень системы, создание которой поставило бы ЦБ перед необходимостью обеспечить такую стабильность. Вот посмотрите, есть так называемый прецедент Алексеева (Александр Алексеев, замначальника МГТУ ЦБ, санкционировавший выдачу стабилизационного кредита банку "СБС-Агро".— Ъ), когда человек, выполняя решение высшего органа ЦБ, оказался под следствием и даже был осужден. Санкция, наказание, абсолютно неадекватное тому, что он сделал, добросовестно исполняя свои обязанности госслужащего.
Чтобы избежать повторения кризисов, ЦБ должен начать выполнять роль кредитора последней инстанции. А пока этого нет, наша банковская система не до конца готова к тому, чтобы соответствовать потребностям растущей экономики. Чего еще у нас не хватает? Нормальной системы рефинансирования коммерческих банков. Та система, которая есть, не очень интересна банкирам. Потому что сегодня государственные ценные бумаги дают доходность значительно ниже той, которую банки предлагают своим клиентам. Значит, вкладываться в инструменты с такой доходностью, привлекая деньги, себе дороже. Это плохой бизнес. Система рефинансирования должна включать намного больше инструментов. Это должны быть и государственные обязательства, номинированные в валюте, и обязательства субъектов федерации, и корпоративные облигации эмитентов, имеющих международный кредитный рейтинг двух ведущих рейтинговых агентств, или это может быть список, согласованный с ЦБ.
Следующий момент, который тоже требует решения, это вклады "до востребования". Сегодня де-факто у нас все вклады — "до востребования", и частное лицо может изъять свой вклад в любой момент. А для того чтобы банки могли нормально выполнять свои функции, должны быть вклады, где досрочное расторжение вклада возможно только по согласию обеих сторон. Это нормально. Когда спокойная ситуация, любой банк не откажет клиенту в досрочном изъятии вклада. Но когда мы имеем дело с паникой, договорные отношения должны быть обязательны для обеих сторон.
Интервью взяла ЕЛЕНА Ъ-КИСЕЛЕВА