Во вторник в Ливии завершился чемпионат мира по шахматам. О его итогах, а также о шахматном будущем с президентом Международной шахматной федерации (FIDE) побеседовал корреспондент Ъ АЛЕКСЕЙ Ъ-ДОСПЕХОВ.
— Вы, когда отдавали чемпионат мира Ливии, наверняка понимали, что рискуете? Все-таки это для спорта и вообще для больших международных событий — абсолютно новая, так скажем, страна.
— Да, это был рискованный ход — с точки зрения имиджа FIDE, с точки зрения моего личного имиджа как президента федерации. Но не думайте, что он получился спонтанным. Я был в прошлом году в Ливии несколько раз и почувствовал: страна открывается — много иностранцев, гостиницы переполнены... Встречался, разумеется, несколько раз и с лидером государства Муамаром Каддафи, заранее, перед встречами, прочитав книги о нем и труды самого господина Каддафи.
Конечно, в прошлом году, когда Ливийская шахматная федерация и Национальный олимпийский комитет Ливии подали заявку, это все равно было воспринято неоднозначно — Каддафи, его режим... Но мы рассмотрели вопрос со всех сторон на Генеральной ассамблее FIDE в Греции и поняли, что доводов в пользу Ливии немало.
Мир, в конце концов, меняется. Если у страны есть тяга к открытости, к вхождению в мировое сообщество, то почему мы должны ее игнорировать? Я помню, как еще несколько лет назад мой дедушка, прошедший войну, не мог слышать слово "немец". Изумлялся, когда я говорил ему: приезжают мои немецкие друзья-бизнесмены. Как они могут быть друзьями? С Ливии же, члена ООН, между прочим, в прошлом году были сняты все санкции. А дня три назад Джордж Буш говорил про Каддафи как про человека, стремящегося к демократии и активно борющегося против терроризма.
Знаете, кстати, сколько бизнесменов из США приехало к открытию в Триполи американской миссии 4 июля? 350 человек! А на закрытие чемпионата специально на своем самолете прилетел из Лондона Натан Ротшильд. Сидел рядом с Мохаммедом Каддафи, сыном ливийского лидера и главой Национального олимпийского комитета страны, и говорил ему: "У нас опыт в банковском деле более 300 лет. Мы могли бы помочь Ливии в становлении банковской системы, пенсионной".
Был еще один существенный довод. Один из основополагающих принципов FIDE, как и Международного олимпийского комитета, и любой спортивной федерации, при распределении турниров — это принцип очередности. Его соблюдение необходимо для популяризации вида спорта, для перспективы. Мы уже проводили чемпионаты на всех континентах — в Европе, Америке, Азии, а в Африке не проводили.
О политике тут речи никакой не шло. Мы вообще в FIDE в политику не лезем. Главная задача была совсем в другом. В том, чтобы после этого чемпионата шахматы получили толчок к развитию в разных регионах — собственно в Ливии, в арабском мире, в Африке. Посмотрим, что получится. Но когда четыре года назад мы провели чемпионат мира в Тегеране, и там начался бум шахмат. В столице Ирана прямо в центре города построили шахматный дворец!
— Внимание к чемпионату в Ливии было высоким?
— Учтите, что там шахматы только-только начинают раскручиваться. Но по телевидению чемпионат все время показывали. Новости начинались именно с шахмат. В газетах много о нем писали. Руководители страны на закрытии подходили ко мне, говорили: все интересно, будем учиться. Уже после закрытия беседовал с Мохаммедом Каддафи, сыном ливийского лидера и главой Национального олимпийского комитета страны. Он попросил у меня указ "О развитии шахмат в Калмыкии", который я подписал в 1994 году. Там в том числе был пункт о факультативном преподавании шахмат в школах. Он выразил желание приехать в Калмыкию, посмотреть на такие школы. Процесс, в общем, пошел.
— В целом для Ливии, как вам кажется, этот чемпионат имел большое значение?
— Безусловно! Ведь это был фактически первый крупный международный форум в ее истории. Еще на церемонии открытия, когда один за другим на сцену вынесли флаги 56 стран мира, я ощутил, что происходит нечто особенное. Муамар Каддафи говорил, что шахматы помогли открыть Ливию для всего мира, а мир — для Ливии. Я смотрел на Каддафи, у него на глазах были слезы... Тогда я окончательно убедился в том, что мы не зря рискнули.
— А информация насчет нежелательности приезда в Ливию шахматистов из Израиля и вообще спортсменов еврейского происхождения соответствовала действительности? Были какие-то, так скажем, проблемы в этом плане?
— Но там же играли евреи. Мохаммед Каддафи подписал письмо, которое гарантировало всем участникам чемпионата независимо от национальности свободный въезд в страну. Может, у кого-то и были опасения, но, как выяснилось, совершенно напрасные. Скажем, жена одного из шахматистов запретила своему мужу выходить на улицу. Но в первый же вечер он со мной все-таки вышел: берег Средиземного моря, чай, кофе, музыка играет. Неужели такую обстановку можно назвать опасной?! Я с Веселином Топаловым разговаривал. Он сказал, что Ливия напоминает ему Болгарию времен социализма. Дружелюбная атмосфера и нет алкоголя.
Отчего пошла эта истерия насчет евреев? Не знаю. Вот, допустим, писали, что в Триполи не пустили гроссмейстера Вадима Милова, который живет в Швейцарии, но имеет израильский паспорт. Расскажу, что там было на самом деле.
Документы для оформления виз на участие в чемпионате подавались до 1 июня. Милов прислал документы только 8 июня, то есть нормальную, двухнедельную процедуру оформления визы он пройти не успевал. За два дня до открытия я прибыл в Ливию. Мне сказали: есть такая проблема с Миловым. Ливийский МИД ее сам решить не может, а может, дав соответствующее указание, только сам лидер. Я попросил аудиенции с Муамаром Каддафи. Он находился в этот момент в другом городе — Сирте, примерно в часе лета от Триполи, на международной конференции. Каддафи прислал за мной свой личный самолет. Это было часов в десять вечера. Прилетели около полуночи. Поехали в пустыню, Каддафи ведь в гостиницах не останавливается, живет в палатке. Пригласил меня к себе. В углу — настольная лампа, бумаги, книги, ручка. Чувствовалось, что он лежал там, работал.
Я говорю ему, в чем дело: у нас послезавтра чемпионат начинается, а шахматист с израильским паспортом подал заявку позже срока. Муамар Каддафи тут же зовет помощника: "Соедините меня с министром юстиции". Его соединяют. Потом звонит сыну Мохаммеду, с которым я уже успел подружиться. Тот начинает объяснять отцу: мол, сроки прошли. Тот в ответ: "Нет, надо решить вопрос". В итоге письмо с гарантиями Милову было направлено, но он все же не подъехал.
После открытия я снова встретился с Каддафи. Он меня спросил: "Ну что, приехал ваш шахматист?" — "Нет". "Да,— засмеялся Каддафи.— Зато теперь я эту фамилию — Милов — запомню".
— Давайте перейдем к спортивном итогу чемпионата, который вышел, прямо скажем, неординарным: выиграл узбекский гроссмейстер Рустам Касымджанов, на которого накануне первенства никто не ставил...
— А я, кстати, перед финалом почему-то чувствовал, что победит именно Касымджанов, которого я еще по Олимпиаде в Элисте шестилетней давности хорошо помню. Ему было 18 лет, он играл на первой доске за сборную Узбекистана. После той, очень успешной для него Олимпиады Рустам получил от президента Узбекистана Ислама Каримова медаль и квартиру.
В нем, Касымджанове, какой-то огонек есть, харизма. После четвертой партии финала мне позвонил Гарри Каспаров, который перед решающим матчем полагал, как, впрочем, большинство специалистов, что победит всегда здорово играющий в нокаут-системе Майкл Адамс. Но в этот раз Каспаров мне сказал: "Нет, наверное, все-таки Рустам выиграет". Наверное, увидел то, что увидел я. Знаете, в чем была разница между финалистами? Майкл перед партиями на сцену выходил какой-то зажатый, Рустам же буквально вылетал. Майкл на вопрос, как спалось, вздыхал: "Тяжело..." Рустам отвечал: "Спал как ребенок!"
— Не боитесь, что кто-то из выдающихся гроссмейстеров, пропустивших чемпионат, назовет потом Касымджанова, как это уже бывало, случайным чемпионом: дескать, при нокаут-системе велика вероятность случайного исхода, и заметит, что предоставленного ему права играть в матче с великим Гарри Каспаровым он не заслужил?
— Не боюсь. Рустам сыграл в Триполи 30 партий и "снял" таких великолепных гроссмейстеров, как Василий Иванчук, Александр Грищук, Веселин Топалов и Майкл Адамс. Мы, кстати, с Каспаровым разговаривали и после финала. "Теперь никто не может утверждать, что Касымджанов — случайный победитель",— сказал он. И те, кто не приехал, так не могут утверждать. Потому что никто из них не может утверждать, что он сильнее, по крайней мере явно сильнее тех же Грищука, Топалова, "железного" Адамса или Иванчука.
А элемент случайности... В 1999 году МОК признал шахматы спортом, и к "спортивности" мы обязаны двигаться. А если шахматы — спорт, то и шахматист должен обладать спортивными качествами — хорошей физической, психологической подготовкой. Так вот, Рустам Касымджанов настоящий боец, ими обладает в полной мере.
И еще насчет лотереи. Но что тогда такое серии пенальти в футболе, если не лотерея? Но при этом разве не вспоминают до сих промах Роберто Баджо в финале чемпионата мира 1994 года? И так же будут долго вспоминать, как не забил пенальти португальцам Дэвид Бекхем, а Майкл Адамс допустил роковую, не поддающуюся объяснению ошибку в конце шестой партии против Касымджанова. Эти промахи — они же тоже интересны!
— Какие сейчас варианты с местом проведения матча Каспаров--Касымджанов? По-прежнему наиболее реален Дубай или, возможно, после победы Касымджанова фаворитом стал Ташкент?
— Узбекистан, сами понимаете, не мог не заинтересоваться. Буквально через полчаса после завершения финала мы получили телеграмму от Ислама Каримова с поздравлениями чемпиону. Потом звонили из его администрации, пригласили в Узбекистан. Там будет своего рода официальная презентация Рустама.
Но на данный момент у нас уже есть подписанный протокол об организации матча (он, скорее всего, начнется в декабре) с Дубаем. Были переговоры с людьми из мэрии города и министерства по туризму ОАЭ. Они готовы полностью профинансировать проживание, оплату арбитров, оборудования. Все эти вопросы, можно сказать, решены. Были сомнения в том, что касается обеспечения призового фонда. Сначала они просили, чтобы деньги нашли мы, FIDE. Но несколько дней назад выяснилось, что в ОАЭ есть коммерческие структуры, которые хотят стать спонсорами матча. Это одна нефтяная компания, авиакомпания Emirates, которая спонсирует Chelsea. Они уже выходили на меня, спрашивали об условиях сотрудничества.
Но в принципе еще что-то может измениться. Конкурс на право принять матч, объявленный президентским советом FIDE, продолжится до 15 сентября. А желающие стать хозяевами поединка есть. Ко мне, например, уже обратились по этому поводу три российских губернатора.
— Каким будет регламент поединка, уже известно?
— Абсолютно таким же, что и у несостоявшегося матча Руслан Пономарев--Гарри Каспаров. Те же 12 партий. Изменение одно и незначительное, связано с контролем времени на тай-брейке.
— Прошлогодняя ситуация, когда Пономарев в последний момент нашел какие-то нюансы, не устраивающие его, не подписал договор и матч сорвался, не может повториться?
— Нет. Касымджанов ознакомился с проектом и сказал, что его все устраивает. Каспаров тоже готов подписать контракт. Заочно, если так можно сказать, участники уже договорились.
— Теперь о том, что будет дальше,— о процессе объединения шахматного мира, анонсированного в Праге в 2002 году. На ваш взгляд, он завершится?
— Все идет по плану. Пройдет матч Каспаров--Касымджанов, пройдет матч Владимир Крамник--Петер Леко (на кону в нем стоит титул классического чемпиона мира.—Ъ). А в мае-июле следующего года состоится объединительный матч. От пражских соглашений мы не отходим и объединение доведем до конца. Более того, совсем скоро мы запускаем уже пятилетний цикл розыгрыша чемпионского титула, обсуждавшийся в Праге, с зональными турнирами, Кубком мира по нокаут-системе, в который трансформируется чемпионат. В ближайшие дни опубликуем официальное положение.
— Вы уверенно говорите о движении к единству. Между тем не всем кажется, что противоречий в шахматном мире становится все меньше и меньше. Какие, допустим, у FIDE сейчас отношения с Ассоциацией шахматных профессионалов, под эгидой которой, по сути, пройдет матч Крамник--Леко и которая не раз высказывала претензии к деятельности федерации?
— Мы приветствуем любые организации и ассоциации. Все предложения, от кого бы они ни исходили, FIDE с удовольствием выслушает на генеральной ассамблее. Федерация — это же не застывшая форма. Если предлагают что-то позитивное, она впитает его.
— Подчеркну, что выдающиеся гроссмейстеры часто в первую очередь критикуют как раз нокаут-систему...
— Забывая о том, что она родилась не из воздуха. Помните сингапурское решение в декабре 1995 года? Тогда была именно застывшая форма. Чемпионский цикл висел с начала 90-х годов: все ждали сначала матча Карпов--Каспаров, потом — Карпов--Камский. Нужно было что-то делать, найти какой-то революционный шаг при том, что все боялись пойти против таких гигантов, как Карпов и Каспаров. А молодое поколение уже подпирало. Когда бы им предоставилась возможность прикоснуться к шахматной короне при старой системе, когда чемпион или кандидат мог бесконечно ставить условия. Да они бы ждали до пенсии.
И я предложил: давайте дадим молодым шанс что-что выиграть и заработать хорошие деньги (а на чемпионатах мира, не секрет, призовые по меркам шахмат хорошие). Только почему-то те, кто заработал, первыми выступают с критикой. Но это нормально. Организм развивается. Главное — чтобы не было воинствующего нигилизма, а конструктивная критика.
Благодаря нокаут-системе в шахматах появилось, с этим ведь не поспоришь, многое. Появились зрелищность, динамизм. Популярность шахмат в мире выросла, новые страны стали подключаться. Кто бы мог, к примеру, подумать, что чемпионом мира станет гроссмейстер из Узбекистана? Причем такой гроссмейстер, из которого жизненная энергия бьет ключом. Так, может, такие чемпионы нам и нужны? Чемпионы, которые вместо того, чтобы писать друг другу письма, обмениваясь шпильками и ставя друг другу условия, занимались бы шахматами.