премьера кино
Мелодраматическая комедия "Девушка из Джерси" (Jersey Girl) повествует совсем не о такой любви, какая представляется по постеру с Лив Тайлер с Беном Аффлеком, а о самой чистой — отцовской. По этому поводу некогда независимый режиссер Кевин Смит, ударившись в семейную жизнь, высосал из пальца конфликт между родительским инстинктом и карьерными амбициями, непонятный ЛИДИИ Ъ-МАСЛОВОЙ.
33-летнему Кевину Смиту долгое время удавалось производить впечатление более или менее вменяемого автора, потихоньку портретировавшего социопатию и прочие странности поколения Х в том числе на примере двух своих фирменных персонажей — Джея и Молчаливого Боба — двух идиотов из Нью-Джерси, до сих пор переходивших у него из фильма в фильм. На этот раз Кевин Смит объявил свою малую родину Нью-Джерси территорией, свободной от иронии и казарменного юмора, и сделал картину, настолько непохожую на пять его предыдущих, что специалисты затрудняются с диагнозом: считать ли произошедшее временным помрачением рассудка или, наоборот, долгожданным обретением нормального состояния.
Была, разумеется, выдвинута и версия о расчетливых заигрываниях независимого автора с голливудским мейнстримом, но от подобных инсинуаций режиссер предохранился заранее, охарактеризовав свой фильм как "самый личный", своего рода поздравительную кинооткрытку обожаемым жене и дочке, кроме того, увенчанную посвящением недавно скончавшемуся отцу. По словам Кевина Смита, недоуменную реакцию публики, привыкшей ждать от него совсем другого, он прекрасно предвидел и сознательно на это пошел: "В тот момент, когда я впервые прикоснулся к клавиатуре, чтобы написать сценарий 'Девушки из Джерси', я знал, что потеряю в качестве зрителей 13-14-летних мальчиков, особенно тех, которые любили Джея и Молчаливого Боба".
Возможно, вместо мальчиков теперь режиссера будут обожать девочки, для которых он старательно и любовно сшил вместо кино какую-то плюшевую игрушку, набитую розовым поролоном. В названии имеется в виду никакая не девушка, а совершеннейшая девочка восьми лет от роду. Ее маму играет Дженнифер Лопес, в самой ударной из своих сцен рыдающая оттого, что она будет самая толстая на новогодней вечеринке и не сможет веселиться в полный рост. "Я тоже хочу кокаина",— хнычет она на груди мужа Бена Аффлека, которому минут через пятнадцать после начала фильма предстоит остаться вдовцом с новорожденной дочкой на руках. Второе "я" Кевина Смита — Бен Аффлек, как умеет, изображает горе, хотя более убедительно у него получаются напористость и амбиции самого молодого начальника отдела музыки в крупной промоутерской фирме.
Карьера его обрывается на самом взлете, когда он приносит своего младенца на работу и без особого блеска пытается менять ему памперсы, после чего выходит на пресс-конференцию обсыпанный детским тальком, который журналисты принимают за кокаин (по таким шуткам все-таки иногда чувствуется, что фильм снял не какой-то другой Кевин Смит, а тот же самый, которому кокаин продолжает не давать покоя). Когда пресса просит унять истошные детские крики из-за кулис, герой рявкает на журналистов и оказывается уволен. Поверить, что такого ценного специалиста можно выгнать за такой пустяк, так же трудно, как в отсутствие на Манхэттене понятия "няня". Зато получивший "волчий билет" герой получает повод озвучить еще одну репризу в духе прежнего Кевина Смита: "У тех, кто раскручивал Адольфа Гитлера, и то больше шансов получить работу".
Бывшая звезда пиара переезжает с Манхэттена к отцу-мусорщику в Нью-Джерси и семь лет прозябает, не имея ни профессиональной, ни половой жизни. Последнюю, впрочем, пытается реанимировать продавщица видеомагазина — и небезуспешно, учитывая, что она обладает внешностью Лив Тайлер. К этому времени дочка уже достаточно большая, чтобы участвовать в культурологических скетчах, по которым опять-таки узнаваем Кевин Смит — пародист и борец с сентиментальностью. Так, заметив, что девочка проявляет пагубную склонность к фильму "Грязные танцы" и упорно желает видеть мюзикл "Кошки", папа вовремя ведет ее на каннибалистский мюзикл "Суини Тодд" — о парикмахере, который резал своих клиентов и делал из них котлеты. Благодаря этому девочка оказывается лучше всех на концерте школьной самодеятельности: в то время как все ее одноклассники с родителями инсценируют одну и ту же унылую арию из "Кошек", она эпатирует общественность бодренькой сценкой с перерезанием горла доверчивому клиенту. Папа буквально в последнюю секунду успевает присоединиться к этому шоу, наплевав на собеседование, после которого он должен был вернуться на прежнюю гламурную работу и к более симпатичному ему образу жизни ("я хочу есть суши, ездить на такси и жонглировать издателями глянцевых журналов"), прелесть которого никак не может понять его прижившаяся в Нью-Джерси дочка.
Вместо того чтобы связать ее по рукам и ногам и привезти в Нью-Йорк, отец сам решает остаться в Джерси, внезапно пережив просветление после случайного разговора в приемной с Уиллом Смитом — тоже нежным отцом, мечтающим не сниматься в блокбастерах, а "играть в грязи со своими детьми". Особенно забавно рассуждать на такие темы, купаясь в деньгах и зная, что обеспечил на долгие годы вперед своих малюток, которые тоже могут тешить себя фантазиями относительно того, насколько веселее жить с отцом-мусорщиком в Джерси, чем с отцом-пиарщиком на Манхэттене. Но и вполне взрослый Кевин Смит не очень четко представляет себе, почему хороший отец непременно должен быть лузером, почему играть с детьми обязательно на помойке и, наконец, насколько счастлив будет ребенок с отцом, ненавидящим свою работу.