фестиваль опера
Festival d`Art Lyrique в Экс-ан-Провансе представил премьеру оперы Сергея Прокофьева "Любовь к трем апельсинам" в постановке молодого французского режиссера Филиппа Кальварио и с участием солистов из Академии молодых певцов при Мариинском театре. Из Прованса — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Имя Филиппа Кальварио французские критики советуют запомнить. В середине 1990-х годов он начинал актером, потом занялся режиссурой. Господин Кальварио пользуется покровительством Патриса Шеро (кстати, в будущем году он поставит для Экса "Cosi fan tutte"), играл в его картине "Интим". В прошлом сезоне поставил в парижском театре Bouffes du Nord "Роберто Зукко" Кольтеса, и спектакль должны были привезти будущим летом на Чеховский фестиваль, но обладатели авторских прав на пьесы Кольтеса запретили постановку: видимо, показалась слишком смелой. Зато директор фестиваля в Эксе и театра Bouffes du Nord Стефан Лисснер доверил господину Кальварио открыть "Любовью к трем апельсинам" Festival d`Art Lyrique. Причем на той же площадке, в поместье Grand Saint-Jean, где два года назад показывал "Гамлета" Питер Брук. Молодой режиссер красиво разбавил компанию опытных мастеров оперного цеха Петера Муссбаха и Люка Бонди.
Даже если и не знать, что оперу поставило сравнительно молодое дарование, предположить это несложно: энергия господина Кальварио бьет через край, ему хочется сказать сразу обо всем на свете. Опера Сергея Прокофьева — коварное и хитроумное сочинение. Будучи произведением элегантным и изысканным, "Любовь к трем апельсинам" искушает режиссера пестротой и эклектикой либретто. Филипп Кальварио, видимо, падок на провокации материала и к тому же способен заразить этой болезнью старших товарищей. Художник Жан-Марк Стеле уже почти ветеран, а при первом взгляде на сцену только что не вздрагиваешь: крашеные золотом кукольные башенки замка до боли напоминают родной тюзовский утренник на периферии.
Режиссеру же хочется быть серьезным и ироничным одновременно, рассказать сказку и высказаться о странностях любви, включиться в вечную дискуссию о судьбе комедии масок и высказаться о современной поп-культуре. Наконец, не забыть о далекой и загадочной России: не зря же пару лет назад сыграл чеховского Медведенко. "Русскую меланхолию надо воспринимать всерьез,— уверяет режиссер.— Доктора в опере кажутся мне очень мрачными персонажами, а принц и вправду может умереть, если не излечится смехом или любовью".
Доктора получились не мрачными, а кровожадными. В ответ на стоны короля об ипохондрии принца они распахивают плащи, под которыми оказываются забрызганные кровью белые фартуки. Потом хор переоденется в пестрые, не столько арлекинские, сколько петрушечные костюмы придворных, чтобы зрители могли самодовольно вспомнить про Сергея Дягилева и "Русские сезоны". Шут Труффальдино похож на отвязного комика из травести-шоу. Но выразительнее всего представлен конфликт между добрым волшебником Челио и злой колдуньей Фата-Морганой. Она предводительствует целой стаей страстных садомазохистов в черных кожаных шортах и сетчатых майках. А в "армии" Челио — трепетные юные балеринки в белых газовых платьицах и с кокетливыми крылышками на лопатках. То есть конфликт разврата и невинности представлен их крайними современными проявлениями. Еще один серьезный момент: принцессы, вылезшие из апельсинов, действительно умирают от жажды: для режиссера важно, что в лукавой сказке есть две невинные жертвы, до которых всем обычно нет никакого дела.
Разнобою в действии целиком соответствует ситуация с вокалом. Русские солисты из Академии молодых певцов Мариинского театра под руководством Ларисы Гергиевой (некоторые из них, впрочем, уже имеют опыт работы в Европе) старательны и по-ученически собранны. Но многие голоса пока не обрели глубины, а актерские данные большинства солистов пребывают в зачаточном состоянии (происходя оттуда же, откуда и декорации спектакля). Еще бы немножко и можно было написать, что темперамент и кураж искупают недостатки мастерства, но пока и этого сказать нельзя. Правда, оркестр имени Малера, за пультом которого на этот раз стоял тоже наш соотечественник — Туган Сохиев, покрывал огрехи солистов. Так что в целом спектакль проходит по ведомству молодежных шалостей, годных для употребления состоятельной публикой.
Наверное, именно поэтому французские критики отнеслись к постановке Филиппа Кальварио более чем благосклонно. Слава спектакля, видимо, успела докатиться и до Парижа. Во всяком случае, на представление явилось много знаменитостей, в том числе сам Жерар Депардье. Недавно этот отчаянный жизнелюб сломал ногу, на чем-то там катаясь, и на спектакле важно восседал, задрав поврежденную и закатанную в гипс конечность на спинку стула, специально поставленного в проход. Зрелище было роскошное, абсурдное, но трогательное — вполне в духе творившегося на подмостках.