В России впервые выступил знаменитый американский певец, контратенор Дэвид Дэниэлс. Его концерт в Москве, на сцене Большого зала консерватории, пройдет завтра. А начал он свои гастроли с российской провинции. Перед концертом в Челябинске с ДЭВИДОМ ДЭНИЭЛСОМ пообщался СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
— Контратеноров сейчас очень много, интерес публики к ним тоже велик — теперь даже и в России, как вы видите. Откуда, по-вашему, этот бум?
— Я буду говорить только про Соединенные Штаты. Это было совпадение нескольких факторов. Оперные компании стали ощущать потребность в свежем репертуаре — это раз. И к тому же целый ряд знаменитых меццо-сопрано (Дженнифер Лармор, Лоррейн Хант, ну а раньше еще Мэрилин Хорн) уже привили публике интерес к барочной опере. А потом появилось сразу несколько контратеноров, которые своему голосу смогли придать более полное звучание: Дерек Ли Рейджин, затем я, Брайан Асава и еще кое-кто. Такие голоса оказались доступнее, что ли, оперной публике, чем стандартный контартенор. А дальше все по нарастающей. Тринадцать лет назад, когда я учился, я был исключением, люди учились только на теноров-басов-баритонов, а сейчас подготовка контратеноров поставлена на поток, в каждом учебном заведении хоть один да учится.
— Тут не только количество; как вы сказали, у нынешних певцов звук полнее и звучнее, еще лет двадцать назад стандартный контратенор звучал совершенно по-другому. Откуда такой прогресс? Какие-то новые техники?
— Ну да, техники, тренировка. Если под контратенором понимать традиционный английский контратенор, который ориентирован на хоровое пение, а не на оперу, то я и мои коллеги, получается, такому стандарту даже противостоим. А вообще, мне кажется, достаточно появиться хотя бы двум певцам, у которых голос звучит вот так вот, как сразу у них найдется масса подражателей.
— Иными словами, американские контратеноры — это новая и независимая школа?
— Пожалуй, да.
— Как вы, я думаю, знаете, несколько лет назад Рене Якобс (знаменитый бельгийский дирижер-аутентист, очень много сделавший для возвращения барочной оперы на сцену.— Ъ) заявил...
— О, Рене Якобс вечно что-нибудь заявляет!
— Так вот, он довольно резко заявил, что контратенорам нельзя поручать партии, написанные для кастратов: неравноценная замена.
— Я и согласиться не могу, и не согласиться. Что, кастратов кто-нибудь слышал? Это бессмысленное утверждение. Особенно со стороны Якобса, который сам в свое время преспокойно пел массу тех самых партий, о которых идет речь. Если он или еще кто-то предпочитает меццо-сопрано, это его выбор. Но кто сказал, что меццо-сопрано — это всегда лучшая "замена" просто по определению? По-моему, кастратов надо оставить в покое и смотреть на вещи более конкретным образом: если меццо поет лучше, пусть она и поет партию. Но если лучше поет контратенор, то почему бы не предпочесть его?
— Не утомительнее ли петь контратенором, чем...
—...чем "нормальным" голосом? Вообще-то очень не хотелось бы признавать, что да, утомительнее. Единственная причина, по которой я вам сейчас говорю это печальное "да",— то, что контратенор использует ноты, которые максимально далеки от его обычного разговорного голоса. То есть звук извлекается не так, как это происходит привычно. Поэтому на самом деле голос устает.
— Какого-то специфического перенапряжения связок, скажем, нет?
— Нет, это совершенно обычное вокальное утомление. Как у всех. Просто нужно знать свой голос, свои возможности и соображать, когда нужно отдохнуть.
— Каков ваш любимый репертуар?
— На этот вопрос сложно ответить однозначно. Вот недавно у меня было несколько концертов, где я пел Моцарта, Равеля и Форе, так я всякий раз ловил себя на мысли: вот, вот это любимое. Но если по большому счету, думаю, что все-таки самое любимое — оперы Генделя.
— Вы предпочитаете альтовые партии?
— Да, хотя брался и за партии для низкого сопрано. Не только у Генделя, я четыре года пел Нерона в "Коронации Поппеи" Монтеверди. Но больше не буду, на такой высоте мне не хватает комфорта, да и голос мой несколько изменился. Он стал чуть ниже. Увы (смеется).
— А кого вы цените из своих коллег-контратеноров?
— Ну, я ценю любого человека, который хочет петь, выступать, открывать людям свою душу и всякое такое. А о коллегах... Очень хорошим коллегой считаю Беджуна Мету (американский певец, родственник известного дирижера Зубина Меты.—Ъ). Дружу с Брайаном Асавой. А еще я довольно хорошо знаю Андреаса Шолля.
— Вы видите в нем соперника? Он — самый знаменитый контратенор Европы, вы — Америки...
— Да нет, это глупость. Фанаты наши, может, и соперничают. И еще другие нас все время пытаются выставить соперниками, прежде всего наши записывающие компании. В прошлом году на Зальцбургском фестивале нам под концерты выделили один и тот же день, представляете? У меня в четыре часа, у него в семь. В буклете было написано: мол, два величайших контратенора поют в один день, выбирайте, который вам больше нравится. Мы чуть было не отказались выступать, потому что выглядела эта ситуация на редкость глупо. Мы ведь настолько разные и как личности, и как певцы (Шолль, например, гораздо меньше моего выступает в операх) — ну для чего нас сравнивать?
— Вы много записываетесь, ваши диски расходятся по всему миру. А что в дальнейших планах насчет записей?
— Я продлил контракт с Virgin. Будет еще четыре диска. После песен под гитару и французских романсов, которые в последнее время выходили, снова берусь за барокко — Перголези, Вивальди.
— Кстати, а почему вы записали так много музыки, которая к барочному вокалу не имеет никакого отношения?
— Поймите, контратенор — это просто тип голоса. Это не обязательное приложение к барочной музыке. Мне очень нравится петь музыку и ХIХ, и ХХ века, и я ее пою.
— Есть распространенное мнение, что...
—...что я очень красивый, я надеюсь? Шутка.
— Что пение контратенором обязательно совмещается с какими-то гендерными проблемами. Вы что думаете?
— Что я думаю? Мне кажется, если у людей слушание контратенора вызывает такой дискомфорт и если их интересует только то, с чем там у кого совмещается пение контратенором, то это у них проблемы. Вот возьмем меня. Мужчина. Пою мужские, я подчеркиваю, мужские партии. И ведь какие, ей-богу: императоры, полководцы, герои — Цезарь, Тамерлан, Нерон... И только из-за того, что голос кажется слишком высоким для мужчины (а голос — это же не лицо и не фигура), люди чувствуют себя некомфортно. И это не только у вас в России, в Америке то же самое. И в принципе я считаю, что это нормально. Вот только надо вовремя справляться с первоначальным шоком и затем слушать певца не как чудо непонятное, а как артиста, как музыканта.