выставка живопись
В Государственном Эрмитаже открылась выставка "Рембрандт. 'Жертвоприношение Авраама'. Две версии одной композиции". В качестве главных героев этой небольшой выставки в экспозицию вошли два одноименных полотна из собрания Эрмитажа и мюнхенской Старой пинакотеки. Дополнительным материалом служат пять офортов. Рассказывает КИРА Ъ-ДОЛИНИНА.
Выставка, построенная на сопоставлении двух, пусть и очень знаменитых, картин, обречена на наукообразный кураторский комментарий и внимательное зрительское недоумение: в чем выставка-то? Эрмитаж уже который раз ступает в эту воду и, надо сказать, чаще всего выходит из нее сухим. С эрмитажными шедеврами сопоставлять что-либо трудно, но возможно, утверждают музейщики. Новая выставка как раз об этом. И еще о Рембрандте-ученике. И о Рембрандте-учителе.
Подписное, несомненное рембрандтовское "Жертвоприношение Авраама" — один из главных хитов эрмитажной постоянной экспозиции. Написано в 1635-м, всего через четыре года после переезда Рембрандта в Амстердам, одна из первых "исторических" картин уже становящегося модным портретистом художника, в 1779 году куплена Екатериной II в составе знаменитой коллекции британского премьер-министра Роберта Уолпола. Мюнхенское "Жертвоприношение" на год младше, подписано неординарно ("Рембрандт. изменил. И переписал. 1636"), явно несет на себе следы другой руки, если вообще не написано целиком другим художником. В Старой пинакотеке с этим не спорят, но изучают историю атрибуции картины как самостоятельный сюжет: один ученый считал именно эту версию оригинальной, другие называли ее измененным авторским повторением эрмитажной композиции, но чаще всего ее приписывали кому-либо из учеников и относили к копиям, созданным в мастерской Рембрандта.
Можно знать, а можно и не знать историю всех этих атрибуций, но с первого взгляда эрмитажный зритель скажет, что "наша лучше". И тут патриотизм его не обманет: при всем сходстве именно отличия дают к этому основания. И прежде всего — отличия в композиции. Из всех иконографических сюжетов, составляющих историю Авраама, Рембрандт выбрал самый драматический — жертвоприношение. А из многих возможных решений этой сцены — наиболее психологически заостренное. Столкновение взглядов останавливающего занесенную руку Авраама ангела и безоглядно повинующегося велению Божьему старца; тело Исаака, уподобленного жертвенному агнцу и оттого не имеющего даже лица (оно закрыто рукой отца); динамичный треугольник, в котором головы всех трех персонажей оказываются на одной его стороне. В мюнхенском варианте драматизм несколько снижен. В первую очередь это касается фигуры ангела, который спускается к Аврааму из-за спины, и при такой композиции перекрестный обмен взглядами становится невозможен. А более аффектированно сделанная голова Авраама с развевающейся бородой и открытым ртом кажется нам диссонансом по отношению к психологической драме, разыгрывающейся на наших глазах. Сцена меняет смысл: из сцены искушения Авраама, для которой центральным сюжетом является скрещенье безоглядной веры раба божьего и переменчивой господней воли, она становится драматическим эпизодом из жизни Авраама. Перемена акцентов — от общего к частному.
Выставка в Эрмитаже (а перед этим обе картины рядом были показаны на большой рембрандтовской выставке в Дижоне и на подобной эрмитажной экспозиции в Мюнхене) не стремится раскрыть имя того из учеников Рембрандта, которому может принадлежать мюнхенская версия. Ее цель, скорее, показать возможные пути художественных взаимоотношений учителя--ученика на примере одного сюжета. Недаром в этом разговоре становятся чрезвычайно важны работы учителя Рембрандта Питера Ластмана, также обращавшегося к истории Авраама, и рисунок Рембрандта из собрания Британского музея (1636), в котором как бы намечены пути изменения первоначальной композиции "Жертвоприношения". При таком построении выставки зритель знакомится с материалом, на основании которого делали свои выводы ученые, и даже может стать арбитром давнего и неоконченного искусствоведческого спора.