премьера кино
В московском кинотеатре "Ролан" вышел в ограниченный прокат фильм "Самаритянка" (Samaria) известного корейского автора Ким Ки Дука, удостоившегося "Серебряного медведя" за режиссуру на МКФ в Берлине. Это нетипичная для данного режиссера картина в смысле отсутствия разнообразных телесных увечий, хотя страданий его герои претерпевают не меньше, чем обычно. Но ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА сострадания в себе не нашла.
По иронии судьбы, режиссер Ким Ки Дук, неоднократно, но безрезультатно выставлявшийся в Берлине, первого "Медведя" получил за один из своих самых невыразительных фильмов, в котором он решил сообщить нечто, не прибегая к шоковым методам воздействия на психику зрителей. Оказалось, что без этих зверских методов и ненужной вроде бы жестокости, которой переперчивал свои картины Ким Ки Дук, все, что он имеет сказать,— пресные общие места, приукрашенные аллегориями и ассоциациями. В качестве философской базы использованы как буддизм, так и католичество, а в центре повествования находится довольно потасканный, хотя и неизменно светлый образ шлюхи-мученицы, проститутки с золотым сердцем, сеющей не разврат, но искупление и отпущение грехов.
Отсутствие внятности и четкости мысли у себя в голове Ким Ки Дук пытается компенсировать стройностью композиции, структурируя "Самаритянку" на подглавки, как и предыдущий фильм "Весна, лето, осень, зима... и снова весна" (Bom yeoreum gaeul gyeoul geurigo bom), только сейчас это все выглядит совсем уже принудительно и нарочито. Первая глава называется "Васумитра" — в честь легендарной индийской проститутки, обращавшей клиентов в буддизм, с которой решает брать пример одна из героинь, корейских девочек. В начале фильма они изображают в школьном туалете сцену в духе клипов группы "Тату", только содержание их разговоров, в отличие от текстов татушных песен, отягощено философией, которую режиссер решил вложить в детские уста в надежде на то, что она станет больше похожа на истину. Основной ее постулат в том, что "мужчины — как дети, когда занимаются сексом", так что Васумитре было нетрудно довести их до просветления, обрушив на них поток материнской любви.
Впрочем, как ни вглядывайся, в отношении проституирующей девочки к клиентам не удается рассмотреть ничего материнского. Наоборот, подруга, которая выполняет сутенерские функции, оприходуя заработки и организуя встречи с клиентами, удивляется легкомыслию новой Васумитры, которая выбегает после очередного сеанса с детским смехом и прибаутками и явно не видит в своей работе ничего постыдного.
"Как ты можешь смеяться?" — спрашивает грустная подруга веселую проститутку, которой однажды, спасаясь от полиции, приходится выпрыгнуть из окна и разбить себе голову (из нее на асфальт вытекает немножко мозгов — это единственное изуверство, которое позволил себе в "Самаритянке" Ким Ки Дук). Тем не менее просветленного выражения лица героиня не теряет, чем провоцирует следующий вопрос подруги, который она не расслышит, будучи уже лежащей бездыханно на каталке для трупов: "Перестань улыбаться. Чему тут улыбаться-то?"
После этого наступает вторая часть картины, называемая уже собственно "Самаритянка", в которой персонажам не до улыбок. Оставшаяся в живых подруга занята тем, что доводит до логического, если так можно выразиться, конца просветительную миссию погибшей: обслуживает ее клиентов и возвращает им потраченные на покойницу деньги. Это почему-то не радует отца подруги, вдового полицейского детектива, нечаянно обнаруживающего, чем увлекается дочка. В знак скорби и отчаяния он садится под душ прямо в костюме, хотя если бы режиссер Ким Ки Дук находился в своем обычном членовредительском настроении, еще неизвестно, в какие манипуляции с колюще-режущими предметами вылилось бы горе безутешного отца. А так все заканчивается довольно мирно: в третьей части под музыкальным названием "Соната" отец вывозит девочку на могилу матери, но и там ничего эксцентричного себе не позволяет, разве что уложить девочку ничком и насыпать ей на лицо горстку сырой земли. Затем он дает ей небольшой урок автовождения, в итоге которого героиня получает возможность забуксовать за рулем поперек дороги, а режиссер Ким Ки Дук — таким образом признаться, что и он сам забуксовал в своих нравственных исканиях, и увести камеру на самый дальний план с лирической музыкой, грубо маскирующей отсутствие во всем увиденном какого бы то ни было чувства.