Историческая справка
Гомосексуализм — это влечение к лицам своего пола. Природу его объясняют по-разному: одни — порочной страстью, другие — болезнью. Сами геи (от английского gay) — "веселые" — стремятся доказать миру свою нормальность, естественность. Но это дается им с большим трудом. Они во все времена оставались в меньшинстве. Хотя, по некоторым данным, гомосексуализму приверженны 10% мужчин. По иным (Кейнси) число людей, так или иначе испытавших гомосексуальные переживания, доходит до 75%.
В Библии их проблема упоминается семь раз: в книге Бытия (19, 1-11); книге Левит (18, 22); книге Судей (19, 22-25); Послании к Римлянам (1, 25-26); Первом послании к Коринфянам (6, 9); Первом послании к Тимофею (1, 9-10). И во всех семи случаях гомосексуальные отношения решительно осуждаются. В писании не сказано впрямую, что Господь уничтожил Содом именно за гомосексуализм, но предание упорно связывает катастрофу с этим пристрастием горожан.
Проблеме гомосексуального эроса посвятили свои мысли и чувства такие разные писатели, как Василий Розанов ("Люди лунного света"), Джеймс Болдуин ("Комната Джованни"), Эдуард Лимонов ("Это я, Эдичка"), Марсель Пруст ("Содом и Гоморра"), Уильям Берроуз ("Голый завтрак").
Но если Оскар Уайльд, сознательно эпатировавший викторианскую Англию своей связью с мужчиной-аристократом, окончил свою жизнь без состояния и в тюрьме за разрушение общественной морали, то ныне в канун Дня независимости в Нью-Йорке можно наблюдать многочасовой парад "Голубой гордости Америки": по Пятой авеню часами движутся украшенные гирляндами цветов и воздушными шарами многотысячные колонны геев. И толпы обычной публики с любопытством наблюдают за шествием. Президент США Клинтон — защитник их гражданских прав. В Европе же, в некоторых странах, законодательство позволяет регистрацию браков между "веселыми" и усыновление такими семьями сирот.
"Твой раб слыхал о дереве жизни, в котором нашлась сила сотворить все, что существует на свете. А какого пола эта всетворная сила — мужского или женского?.. Основа мира и древо жизни принадлежит не к мужскому полу и женскому, а к тому и другому сразу."
Томас Манн, "Иосиф и его братья"
Нежные, тленные, уже вянущие розы — на столе. А под столом — большой черный кот Банкрофт, любимец Тома, и крошечный серый котенок Крупская — альтернативное приобретение Артема. И обе зверюшки вместе — живая жизнь, естество.
Том смешно, по-американски, коверкая имя младшей сиамской кошечки, целует ее в нос и вспоминает, как узнал о ее появлении, еще не войдя в квартиру: его остановила соседка и очень серьезно сообщила, что "второй мальчик купил еще одного".
"Второго мальчика" зовут Артемом. Он живет с Томом вот уже год. Квартиру им удалось снять неподалеку от центра: опрятная кухня, смущающий беспорядок в распахнутом мраке спальни, уютная гостиная. И всюду — воздух отъединенности от мира: соседи не докучают им своим вниманием, ни о чем не спрашивают, за солью не приходят. Разве только старушки у подъезда провожают долгим внимательным взглядом двух стройных и высоких одетых в яркие элегантные одежды молодых людей, когда они уходят или возвращаются.
Но за кем только не длится этот взгляд? И если есть в нем даже особое любопытство, то вполне извинительное: ведь странная, непривычная семья удаляется в московский простор — невиданной редкости семья. Мальчик, родившийся в Калифорнии, и мальчик, родившийся на Урале.
Они познакомились год назад, когда публика еще решала сажать таких как они в тюрьму или миловать. Тогда в Москве появился Центр медицины и репродукции — специальное учреждение, организаторы которого были озабочены психологическими проблемами тех, кто принадлежит к сексуальному меньшинству. Вот тут, в этом центре, и свела их судьба. И стряслась между ними любовь, и почти что с первого взгляда.
Эту склонность к скорой и бурной любви между одинокими (одинокими в мире) геями сразу заметил доктор Оленников. Они приходили сюда, не зная куда же пойти еще — подчас в депрессии, запуганные миром. Живых и раскованных среди них были считанные единицы. И вот в этих счастливчиков дружно и безответно влюблялись всем остальным коллективом, обмирая. И сердца их вспыхивали и чахли от любви.
Сколько драм тут, под этой крышей. Сколько проблем. В комнате с приглушенным светом, в креслах в полусонном состоянии сидит человек шесть, и доктор Оленников убаюкивающим голосом рассказывает им об устройстве мира и человека, как он его понимает и хочет, чтобы понимали они.
Много дней подряд он пытался привести в чувства студента, который вдруг осознал себя гомосексуалистом, но не нашел понимания ни в семье, ни вне ее. Или симпатичную девочку, страдающую транссексуализмом, которую он, впрочем, безуспешно, пытался отговорить от операции (скоро она станет мужчиной). Или женщину, любящую женщину, но оставляющую мужа и ребенка. Или просто брошенную жену. Брошенную ради мужчины. Единственные и одинокие в многообразии. Части, отпавшие от целого. Части уникальной головоломки, которые чают совпасть с симметричными им частями и обрести свое место в асимметричном космосе...
Николай Оленников сострадает им: если кому-то отчаянно плохо, если кто-то уже дотосковался до последнего чувства, когда кажется, будто таким вовсе нет места на грешной Земле, Оленников и его коллеги приложат все силы, чтобы разубедить, осветить, обнадежить. Но свет, которого жаждут его пациенты — свет отраженный, розановский, "лунный" свет. Свет, которого они ждут друг от друга, от подобного себе. Хотя и готовы открыть свои объятья миру. Но вот беда — мир не слишком спешит к ним на встречу.
И редко кому и когда повезет уловить его серебряный отблеск. Артем и Том блеснули друг другу. Все случилось так сразу, что и ухаживания как-то не вспоминаются. Просто сразу поняли, что нашли друг друга и больше не хотят терять.
Чтобы понимать их жизнь, вовсе не обязательно пытаться найти в ней привычные аналогии. Том и Артем не симулируют семейную жизнь мужчины и женщины, мужа и жены. Они живут как двое любящих мужчин. И Тома можно назвать главой семьи только по праву кормильца и просто человека, который на десять лет старше Артема. Том работает в американской благотворительной фирме Сare и зарабатывает достаточно, чтобы жить так, как он считает нужным. Только благодаря ему у них с Артемом есть квартира, а значит — возможность жить вместе и строить планы на будущее (тут, разумеется, брезжат далекие, но абсолютно интимные горизонты, к которым никому не дано подступить). Известно лишь то, что в прошлом...
Том Туми вырос в Сан-Франциско, городе, где красочные и искрящиеся веселием шествия геев — привычное дело. И все же о своей семье он рассказывает очень обычную историю: непререкаемый авторитет бабушки подкреплялся волевыми решениями мамы. Для Тома и его четырех братьев слово женщины было законом. Когда в 15 лет Том влюбился в мальчика, никакого нервного расстройства с ним не приключилось, никакого испуга или чувства неловкости он не испытал, но семья его спокойствия не оценила.
— Да, у нас в Сан-Франциско геев столько же сколько и всех остальных. Для нас это абсолютно нормально. Мне странно представить, что меня женщина может целовать не по-дружески.
Но несмотря на теплый калифорнийский климат, несмотря на голубые небеса над Фриско, отношения Тома с родителями стали натянутыми, а бесед о неожиданно открывшихся его наклонностях избегали, как будто речь шла о смертельной болезни.
— Родители не оставляли надежд женить меня. Но я просто с ужасом думаю о том, что мне пришлось бы всю жизнь прожить с женщиной. Мне уже 28 лет, и у меня есть семья (Том с нежностью показывает на Артема). Но когда я приезжаю домой и завожу об этом речь, все делают вид, будто ничего не слышат. В последний раз я сказал, что Артем — это часть моей жизни, и если мне нельзя будет об этом говорить, то говорить вообще будет не о чем.
Так они одиноки...
Артем Поланский учился в Свердловске, ему было 17, когда он, в свою очередь, вынужден был объяснить влюбленной в него сокурснице, почему ей не стоит переживать из-за него. Сокурсница смирилась с открытием легче, чем мать, у которой был "просто шок". С отцом они давно не жили, тот переехал во Львов и, по мнению Артема, жил там тоже не с женщиной.
— Нет, я с женщиной жить могу, могу и детей иметь. Но зачем же я буду делать женщину несчастной, по-настоящему же я могу любить только мужчину, — признается он.
Сейчас и Том и Артем вспоминают о пережитых трудностях с улыбкой. Мать Артема настолько привыкла к ним обоим, что очень часто и с удовольствием приходит к ним в гости и не падает в обморок от того, что Том ухаживает за Артемом, обнимает, целует его. Она даже и умилятся этой ласке и иногда просит, чтобы Том нежным обращением подтвердил свои чувства и намерения к ее сыну.
Так их пытаются пожалеть и понять...
Артему нет больше нужды ездить в Свердловск. Он учится в Москве на визажиста. Том пробовал устроить Артема к себе на работу, но Артем там не прижился. Наделенный пластикой своих любимых кошек и той же, что и у них, исполненной спокойствия и достоинства ленью, Артем не может зависеть ни от каких распорядков. Избалованный всепрощающим вниманием Тома и его материальным благополучием, Артем с лихвой возмещает свои слабости походами на рынок и в магазины: у него больше времени. Артем прекрасно готовит и к тому же не дает их семейному кругу окончательно замкнуться. В доме постоянные гости, большей частью знакомые Артема. Они приходят предупреждая и нет. И все завидуют. Благополучию и уюту — Тому и Артему. Это всегда притягивает.
Болтает с гостями как правило Артем. О чем? Да все о том же: безответная любовь, новые туалеты, несносные ухаживания несимпатичного и постылого, и опять же деньги, которых вечно всем не хватает, и снова про безответную любовь. Вечная печальная тема "веселых".
Николс (это псевдоним) рассказывает, что за ним долгое время ухаживает очень богатый человек. Были и машины, и цветы, и дорогие подарки. Но у этого человека много любовников и, по всей видимости, нет желания создавать семью. А хочется найти человека, с которым была бы красивая любовь ("как в фильме '9,5 недель'").
Николс не в силах забыть свое первое увлечение, оставившие в его душе глубокий след. Он вспоминает:
— Мы познакомились в Суворовском училище. Я был поражен, увидев Сашу на турнике. Наши койки стояли рядом и я ухаживал за Сашей как родная мать, но открыть своих чувств не смел.
Позже, когда Николс ушел из училища, он так беспокоился о том, как же там Саша, как себя чувствует, как его кормят, он так скучал по нему, что раз, а то и два раза в неделю ездил к нему в Рязанскую область навещать. И лишь много времени спустя, когда и Саша ушел из училища, и они вместе отдыхали на даче, где Николс продолжал ухаживать за Сашей и даже снимал о нем видеофильм, он попытался выяснить у него, как тот относится к гомосексуализму...
Вот она — их вечная драма: там, где другие — обычные — никогда не теряют надежды вымолить, завоевать, вытерпеть, заслужить свое счастье, они обречены. Ответ был предсказуемым, но от этого сделалось только еще печальнее.
Том слушает в пол-уха. Несмотря на филологическое университетское образование, его русский язык не слишком хорош. Да и внимание полностью поглощено очередной серией "Богатые тоже плачут" — Том обожает мыльные оперы. Но не настолько, чтобы не заметить с заботливым укором Артему, что тот выкурил не еще только вторую, а уже вторую сигарету. Эта забота, этот счастливый очажок гармонии представляется Тому вечным, и, кто знает, быть может они и проживут вместе долгую счастливую жизнь.
Гости с легкой печалью вздыхают: они верят, что в этом доме счастье случилось, что отчуждение преодолено, что любовь, наконец, состоялась. А как-то сложится их "веселая" жизнь? Здесь никогда не станут говорить про Плешку (панель на Театральной площади) — все-таки семья. Но тень Плешки всегда висит над их судьбами — тень вечного одиночества, которому еще может быть суждено сгуститься.
Неподалеку от станции метро "Охотный ряд" собираются те, чьи надежды на счастье призрачны. Те, кто вынужден искать случайных встреч или платить за любовь. Вот паренек — одинокая, худенькая фигура, сиротливо прислонившаяся к стеночке. Голова то и дело падает на грудь — пьяненький. На панели "Охотного ряда" его знают как Маркизика. Называет себя в женском роде, например, "не очень-то я дешевая". За ночь имеет то $50, если, как он выражается, "погода летная", а то и просто тарелку супа. Таково дно. Это не веселый богемный Мюнхен, где Фредди Меркьюри искал легкой и праздничной, нарядной и остроумной любви. Тут — полное, отчаянное одиночество.
Но предаваться ему никто не желает. Лучше бесхитростно развлечь себя, удариться в беззаботное, театрализованное веселье, на которое у них особый талант. Устроить драг-шоу. Загримироваться, перерядиться. Мужчины — в женщин. Женщины — в мужчин. У Тома с Артемом много друзей, готовых на эту отчаянную браваду, которую нынче можно не только не таить, но даже и выставлять на показ, эпатируя консервативную публику, подобно всемирно известному контртенору Эрику Курмангалиеву, заявившему: "Была б моя воля, вообще бы отменил деление на мужчин и женщин". А можно пойти за Эриком еще дальше: "Я остаюсь мужчиной, хотя ощущаю себя женщиной!" — или подхватить, как манифест, афоризм танцовщика Бориса Моисеева: "Все равно, под каким знаменем нести свое искусство людям — под красным, синим или голубым..."
Но...
Шумные общества, рестораны, дискотеки, гости — Том со снисходительностью старшего относится к любимым развлечениям Артема.
— Артем моложе меня, ему это все еще интересно, не надоело. Да и темпераменты у нас разные. Этим я себе объясняю его редкие, но случающиеся измены.
— Если со мной такое случается, то я не скрываю это от Тома. Том ведь знает, что люблю я только его.
Но и это, конечно, — бравада. Когда Артем беззаботно болтает о своих провинностях, Том смотрит на него исподлобья, серое крыло одиночества вдруг взмахивает, отбрасывая свою тень на серебряную поверхность. И нужно скорее заручиться какой-то надежной гарантией, как-то скрепить момент счастья, удержать.
И уже Артем вовсю мечтает о том необъятном мире, который ему вскоре должен отворить ему свои просторы. О живых красках, о витринах и сумерках ресторанов. И Том заранее рад за себя и за своего любимого, которого можно будет побаловать и удивить. Всякий, кто помнит свою любовь, понимает их чувства.
В ближайшее время Том повезет Артема в Калифорнию знакомиться с родителями. А потом они поедут, например, в Данию и уже официально оформят свои отношения. Том рассказывает, что у него дома в детских приютах проводится специальное тестирование на выявление детей с гомосексуальными наклонностями. Таких детей предпочитают отдавать в подходящие семьи. Но, в общем, тоже по желанию. Можно взять и любого другого ребенка. Том и Артем сделают все, чтобы у их ребенка не развилось никаких комплексов, ни по поводу него самого, ни по поводу родителей. Ведь они оба не думают о себе, как о ненормальных, они ничего не хотят изменить.
Том пока ставит в вазу свежие розы...
ВЕРОНИКА Ъ-ЗЛОТНИЦКАЯ