Отцы с Валерием Панюшкиным

Какой-то безответственный человек, подозреваю, старший брат Вася, сообщил моей четырехлетней дочери Варе, что по телевизору можно смотреть не только мультики из видеомагнитофона, но и собственно телепрограммы, транслируемые из Останкино еще более безответственными людьми, чем мой сын Вася. Если бы Вася научил Варю смотреть программу "Аншлаг" или КВН, то был бы проклят страшным отцовским проклятием, но, по счастью своему, Вася научил Варю смотреть всего лишь шоу "Сам себе режиссер" и счастливо отделался строгим выговором с занесением в учетную карточку.
       Однако же потерь избежать не удалось. Варя стала терзать бабушку проклятыми вопросами:
       — Бабушка, а кто эти носатые люди, которых показывают по телевизору?
       — Евреи? — догадалась бабушка.
       — Они очень смешные, глупые и у них огромный рот,— продолжала уточнять девочка.
       — Тогда не евреи.
       После долгого разбирательства выяснилось, что смешные носатые люди с огромным ртом, которые вытеснили на время из Вариных фантазий даже червей, змей и насекомых,— это куклы.
       Варя пыталась возражать в том смысле, что куклы такие гладкие, сладкие, аккуратные и оттого противные. Но постепенно нам удалось объяснить девочке, что куклы бывают и смешными, и симпатичными, как люди, и что живут куклы в кукольном театре.
       — Возьми меня туда,— велела мне девочка.
       И я обещал девочке повести ее в кукольный театр, и рассчитывал на благодарность в ответ на мое обещание. Благодарности ждать пришлось недолго. Накануне похода в театр я сидел дома и читал книжку. В комнату ко мне вошла Варя с чайной ложечкой в руках. Варя шла осторожно, чтоб не рассыпать содержимое ложечки, и говорила умильным голосом.
       — Папочка, я так тебя люблю за то, что ты возьмешь меня в кукольный театр. И вот я принесла тебе в ложечке сахарок, чтоб тебе было сладко. Открой ротик, я угощу тебя сахарком.
       — Спасибо Варенька, но я не ем сахар, особенно просто так вот из ложки.
       — Папочка, я так старалась, мама не хотела давать мне сахарок для тебя, но я стащила для тебя сахарок, чтоб тебе было сладко. Открой, пожалуйста, ротик.
       Отцовское сердце растаяло, я раскрыл рот, Варя сунула мне в рот чайную ложку и, как только я проглотил содержимое ложки, захлопала в ладоши и понеслась скакать кругами по комнате с гиканьем:
       — Это соль! Получилось! Это соль! Солено тебе?
       На следующий день утром Варю одели в белую блузку, длинную юбку, белые гольфы и новые сандалии. Девочка покрутилась перед зеркалом и сказала, что она красавица.
       Мы подъехали к театру, располагавшемуся в глубине Таганского парка, и, чинно взявшись за руки, пошли по аллеям. Я чувствовал себя вполне таким счастливым отцом семейства, небезосновательно гордящимся красотою и воспитанностью детей. Вася учил Варю жевать жвачку, двадцать раз повторяя:        — Ты поняла, Варик, жевать можно, а глотать нельзя.
       — Зачем тогда жевать? — резонерствовала Варя, а я еще больше от этого гордился воспитанностью детей.
       Накануне прошел дождь. На аллеях были лужи. Мы совсем почти уж подошли ко входу в театр, как вдруг Варя вырвала руку, бросилась в самую глубокую лужу, презирая чистоту белых гольфов и новизну сандалий, запустила в лужу руку по самое запястье, презирая чистоту белых манжет, и торжественно извлекла из лужи огромного дождевого червяка.
       — Варя брось, что ты делаешь!
       — Это же червячок! Он же задохнется в луже! Его же надо отнести на травку, чтоб он пошел домой.
       С этими словами девочка бережно отнесла червяка на газон, взяла маму за руку своею черной от грязи рукой и продолжила разговор про жвачку с Васей.
       Спектакль был про доброго дровосека, злого волшебника и прекрасную фею. Варя не сильно интересовалась сюжетом и в отличие от других детей не подсказывала персонажам правильных решений, предпочитая просто смотреть, как персонажи выкрутятся из волшебных своих злоключений. Оживилась Варя, только когда на сцене появились довольно противные кукольные крысы с голыми хвостами.
       — Красивые,— констатировала Варя,— особенно хвосты.
       Под конец спектакля девочка явно удовлетворила свой интерес к смешным носатым людям, живущим в театре и двигающимся так, будто они двигаются сами. Жена моя пыталась в конце спектакля научить Варю аплодировать, но Варя сказала:
       — Пойдем лучше спасем еще одного червяка.
       Пошла и спасла.
       Надо сказать, правда, что вечером дома Варя заставила каждого члена семью по нескольку раз пересказать ей увиденную в театре сказку. Варя слушала про дровосека, волшебника и фею и неизменно спрашивала в конце:
       — А про червяка ты почему не рассказываешь?