премьера театр
В субботу на пляже Петропавловской крепости театр АХЕ сыграл "Мокрую свадьбу". Самый красивый и самый добрый спектакль жестоких, как правило, демиургов был впервые в России разыгран в естественных декорациях.
За 300 лет написана уйма банальностей о том, что Петербург — гигантская декорация. Но АХЕ первыми воплотили эту метафору, воздвигнув на берегу Невы пятиметровую конструкцию, попадавшие в створ которой кораблики казались деталями декора, использовав панораму стрелки и Дворцовой набережной как задники, соразмерные их многозначительному, мистическому и вместе с тем азартно-игровому искусству.
АХЕ всегда переводят на язык абстрактной пантомимы великие мифы — про Эдипа ли, про Кармен ли. Понимание сюжета приходит не сразу, но ослепительно: вот что значат все эти манипуляции с вещичками, порошочками, огнем и водой, как же мы сразу не догадались. Сюжет "Мокрой свадьбы" — миф о любви, самый многоликий и вечный. Максим Исаев и Павел Семченко, как всегда в неописуемых полухасидских, полушотландских нарядах и клоунском гриме,— демиурги, играющие на этот раз с живыми людьми. Голого Жениха с инквизиторским тщанием подтягивают на блоке на вершину конструкции, чтобы переодеть в свадебный костюм. Невесту приводят по берегу Невы, закутанную в рогожный кокон.
Зная творчество АХЕ, боишься, что у этих двоих, податливых, беззащитных, как едва вылупившиеся цыплята, все кончится так же страшно, как у Кармен и Хозе в спектакле "Mr. Carmen". Их проводят, медленно приближаясь к сидящим полукругом зрителям, через череду абсурдных ритуалов, напоминающих и о Хармсе, и о Брейгеле-старшем. Свадебные гости бродят по пляжу вслепую, залепив лица блинами. Новобрачных учат подметать и косить воду в бассейне. Демиурги то милостиво-смиренны: укладываются лицами вниз в воду, как живые половицы, по которым Жених и Невеста пройдут к столу посредине бассейна. То едва ли не мечут громы и молнии. За тревожно-лирической сценой, где новобрачные сидят за столом и, объясняясь в любви, льют и сыплют на него некие вещества, следует пароксизм жестокости.
Стол пылает, Невеста безуспешно хлещет по нему мокрой тряпкой, Жених раз за разом падает в воду. Демиурги вытаскивают его из бассейна, валяют в песке, таскают по пляжу, распинают на столе, пилят двуручной пилой. Снова голый, он вспарывает огромную рыбу, в которой находит некое письмо, что-то вроде верительной грамоты от богов. В таких эпизодах, где актеров терзают как могут, нет, впрочем, никакой неловкости, вызываемой мазохистским боди-артом. Ни на минуту не забываешь, что актеры просто самоотверженно делают свою работу. Но все же отработанная иератичность пластики и мощная музыка Николая Судника держат зрителей на грани тревожной мысли: а вдруг все это еще серьезнее, чем кажется, и Жениха с Невестой сейчас просто разорвут на клочки?
Но демиурги оказались милостивы. "Мокрая свадьба" увенчалась щемяще-банальной кульминацией: новобрачных усадили в подруливший катер, и он рванул к стрелке Васильевского острова, окончательно превратив город в декорацию. А господа Исаев и Семченко медленно продолжили погружение в Неву, воды которой покинули, чтобы забацать дискотеку на пляже, только когда они едва не сомкнулись над их макушками.
МИХАИЛ Ъ-ТРОФИМЕНКОВ