Министерство науки и высшего образования РФ запустило программу стратегического академического лидерства «Приоритет-2030», в которую войдут не менее 100 российских университетов. О том, какую поддержку получат вузы, уйдут ли они в цифру и что такое индивидуальные образовательные траектории, “Ъ” рассказал министр науки и высшего образования Валерий Фальков.
Министр науки и высшего образования Валерий Фальков
Фото: Александр Казаков, Коммерсантъ / купить фото
Министр науки и высшего образования Валерий Фальков
Фото: Александр Казаков, Коммерсантъ / купить фото
— Чем «Приоритет-2030» будет отличаться от предыдущих программ, направленных на развитие системы высшего образования в стране?
— Отличия, на мой взгляд, принципиальные. Мы проанализировали весь предыдущий опыт: программы по созданию федеральных, национальных исследовательских и опорных университетов и, конечно, проект повышения конкурентоспособности российских вузов «5–100». Взяли оттуда лучшее, учли ошибки. Если раньше все программы были, скажем так, «бутиковые» — в них, как правило, участвовало максимум 20–30 вузов, то программа «Приоритет-2030» впервые в истории охватит не менее 100 вузов страны, что очень важно. Она будет уникальной и по составу участников. Через «Приоритет-2030» многие отраслевые и региональные университеты смогут получить импульс к развитию и необходимые для этого ресурсы.
У каждой из предыдущих программ были разные показатели. Например, в «5–100» эффективность оценивалась местом, которое вуз занял в рейтинге. На мой взгляд, было уделено чрезмерно много внимания наукометрии. Сейчас мы от этого ушли, так как стало понятно, что рейтинги не самоцель. В «Приоритете-2030» критерии отбора совершенно другие. Впервые будет учитываться участие вуза в повестке региона, то есть в социально-экономическом развитии субъектов России. Также будут приняты во внимание не только научные, но и культурные, молодежные проекты университетских команд.
— Какие задачи должна будет решать новая программа?
— Она должна помочь вузам, которые ни разу не участвовали в каких-либо госпрограммах, но хотят меняться и развиваться. Им дадут ресурсы, методическую поддержку и возможность хорошей экспертизы. Ведущие университеты, конечно, тоже будут участвовать, их тоже поддержат.
И поскольку и те и другие окажутся в одной программе, между ними возникнут командные отношения. Более опытные начнут помогать тем, кто такого опыта не имеет. Думаю, что это постоянное общение между новичками и лидерами в итоге очень позитивно скажется на всей системе. Вузы, которые поучаствуют в «Приоритете-2030», охватят абсолютное большинство субъектов России. Для нас важно обеспечить динамичное развитие всей системы высшего образования, а не только маленькой группы вузов. С помощью «Приоритета-2030» мы и эту задачу решим, в том числе посредством конкуренции между университетами. Ведь по условиям программы они должны будут соперничать за право войти в нее.
— Какое будущее ждет те университеты, которые не смогут попасть в эту сотню? Их поглотят крупные вузы?
— «Приоритет-2030» — инструмент развития отрасли, а не сегрегации. Никакой задачи по поглощению или закрытию вузов, которые не смогут войти в программу, не стоит. Наша задача — дать возможность каждому развиваться. А те, кто не попадет в программу сразу, будут пробовать снова.
— Есть ли у «Приоритета-2030» механизмы, которые позволят не потерять региональное высшее образование, оставить там сильных абитуриентов, взаимодействовать с местным бизнесом, чтобы рабочие места ждали выпускников?
— Региональные вузы получат ресурсы на создание лабораторий, трансформацию образовательных программ, улучшение материально-технической базы, переквалификацию преподавателей. Они начнут по-новому работать со студентами и молодыми исследователями. И тогда университет преобразится, станет интересен региональному бизнесу и корпорациям, работающим в субъекте.
Бизнес сегодня заинтересован как в квалифицированных кадрах, так и в актуальных научных исследованиях. Как правило — прикладных. Но если региональный университет обучает студентов не тому, что требуется на рынке труда, то, разумеется, он будет неинтересен бизнесу. На преодоление этих противоречий направлена наша программа. Вузы должны знать, что происходит в их субъектах, какие тенденции есть в здравоохранении, в сельском хозяйстве, в металлургии, в топливно-энергетическом комплексе. Университет должен готовить высококлассных специалистов в тесной связке с бизнесом и властью.
— Вы посвятили свою диссертацию юридическим тонкостям регулирования политической агитации, легитимности влияния на общество методами социологии и психологии. Любопытнейшая комбинация наук. Как сложился именно такой научный интерес?
— Мне показалось особенно интересным избирательное право. Когда начал в теме разбираться, обнаружил целый блок неурегулированных вопросов. Будучи аспирантом, прошел большую школу, участвовал в разных избирательных кампаниях конца 1990-х, начала 2000-х годов, разобрался в тончайших деталях избирательного права, получил колоссальный опыт выступления в судах, включая Верховный. Тогда в России был период становления избирательного права, и в этой области было очень много нового, живого: яркая предвыборная агитация, часто незаконная, листовки, дебаты разного формата и другое. В те годы я с удовольствием защитил диссертацию по этой теме.
Я благодарен университету, в котором учился, и доволен качеством своего образования. У меня, конечно, были предпочтения по дисциплинам, какие-то я любил больше, другие меньше. Мне кажется, у любого студента формируются определенные предпочтения.
— В вузах появятся индивидуальные образовательные траектории. Что это такое?
— Классическое образование с заранее подготовленным учебным планом, в который невозможно внести изменения на протяжении всех пяти-шести лет обучения, требует разумной корректировки. Появился запрос на индивидуализацию образования со стороны самих студентов, которые хотят участвовать в конструировании своего образовательного пути. Президент России Владимир Путин поручил проработать возможность предоставления выбора специализации с третьего курса обучения. Фактически это означает переформатирование ставшей уже привычной схемы «4+2» (бакалавриат + магистратура) в «2+2+2». Этот сценарий более гибкий, он снимает один из барьеров для самых перспективных и мотивированных студентов, которые хотят получить уникальное образование. Как правило, они уже имеют цель и примерно представляют, где хотят работать. Это значит, что, например, из 50 дисциплин, которые студенты за пять-шесть лет должны будут изучить, 30 у них будут одинаковые, но 20 будут различаться и делать каждого уникальным специалистом.
Для введения индивидуальных образовательных траекторий университетам предстоит серьезно перестроиться, ведь меняется все: представление о группе, расписание, логистика и многое другое.
Индивидуальные образовательные траектории ни в коем случае не следует доводить до абсурда и предоставлять возможность студенту самому выбирать абсолютно все дисциплины. В идеале университет должен определять содержательное ядро для поступивших на определенное направление, а сам студент после второго курса должен получить возможность менять и корректировать свою подготовку.
— Что именно университетам придется поменять для введения индивидуальных образовательных траекторий?
— Постепенно и последовательно — очень многое. Мы предполагаем, что программа «Приоритет-2030» как раз будет этому способствовать.
В первую очередь нужно поменять подход к студенту, поставить его в центр образовательного процесса. В результате совершенно по-другому будут формироваться расписание и учебный план (которые станут индивидуальными для каждого студента), изменится распределение нагрузки между сотрудниками и преподавателями, работа кафедр. Да весь университет должен стать другим.
Сегодня российские вузы еще работают по системе ХХ века: студент пришел, отучился и ушел. А современный университет должен стать местом, где комфортно. На территории нужны коворкинги, какие-то интересные кафе. Вуз должен быть модным местом с общей атмосферой творчества, где студенты проводят много времени, в том числе вне учебного процесса.
Конечно, без цифровизации все это невозможно. Специфику обучения каждого студента без цифровых платформ учесть нереально. Когда мы учились, расписание для курса было одно и висело на доске на первом этаже университета. Представьте, в вузе учатся 20 тыс. студентов. Значит, для реализации индивидуальных образовательных траекторий нужно подготовить 20 тыс. расписаний. Также нужно отслеживать заполняемость аудиторий, распределение нагрузки, часы работы преподавателей, логистику и многое другое. Цифра существенно облегчит и ускорит эту работу.
— Если заглянуть в будущее, вузы сохранятся в том виде, к которому мы привыкли, в перспективе хотя бы 20 лет? Или мы все уйдем в цифру?
— В последние годы многие предрекали крах вузов, но этого до сих пор не произошло и, я уверен, не произойдет. Университеты в традиционном виде — надежный социальный институт, без которого общество немыслимо. Они, конечно, сохранятся.
Тем не менее вузы трансформируются и станут другими. Этот процесс уже начался, и после пандемии у нас будет больше смешанного обучения. Благодаря онлайн-обучению мы можем оптимизировать временные затраты. Например, удаленно проводить больше индивидуальных консультаций студентов старших курсов. Такие элементы будут востребованы. Но ядром университетского образования останется классическое традиционное общение профессора и студента. И чем лучше университет, тем больше там будет такого общения.
— Следите отдельно за успехами родного ТюмГУ?
— Сейчас у меня нет времени специально следить за работой какого-то одного университета. Но иногда, когда в новостях вижу упоминание о ТюмГУ, то глаз, конечно, цепляется, ведь это моя альма-матер.