— Чем занимается ваша галерея в Париже?
— В Париже специализация моей галереи — классика Северной Европы. Вещи шведские, датские, немецкие и изредка русские. Как правило, это начало XIX века, период, очень востребованный коллекционерами, время изысканного вкуса. Северная классика в Европе и Америке, вообще, несколько идеализирована — на этом и основывается, например, успех празднования 300-летия Петербурга у иностранцев. Те, кто приезжают в Петербург, хотят видеть город времени Павла I или хотя бы Пушкина. С произведениями, созданными после 1850 года, я не работаю. В это время приходит конец классике и начинается необарокко Наполеона III — это спад вкуса и идеи красоты, буржуазный богатый стиль.
— Почему вы решили открыть филиал своей галереи именно в Москве, где вроде бы нет недостатка в мебели?
— В Москве можно обойти сотню антикварных магазинов и не найти того, чего в данный момент хочет клиент. В Москве большинство антикварных магазинов начинали как комиссионные и долго продавали все — от чайных ложек до напольных ваз. Они рабы того, что им приносят сдатчики. Только сейчас эта ситуация стала меняться, появляется специализация. К тому же в России еще нет посреднического рынка. 80 процентов антикварных предметов, которые предлагаются в Москве, ориентированы только на коллекционеров. Это вещи, не соответствующие желанию и потребностям тех людей, которые сейчас имеют средства. Им нужны интерьерные вещи — парные вазы, комплекты мебели, способные составить ансамбль.
— С русскими покупателями приходится специально работать, объяснять им, что надо покупать, а что нет?
— Нельзя убедить человека, что та или иная вещь ему подходит. Он должен сам полюбить ее. Потом, конечно, чтобы покупать мебель, надо, чтобы в ней была необходимость. Никто не коллекционирует мебель. Конечно, если у вас замок, можно сказать, что это коллекция мебели. Но все же никто не купит стул, когда нужен стол. Например, продажи коллекционной мебели во Франции редки. Практически все, что покупается из мебели,— это для обстановки нового дома. Не хочу никого обидеть, но Россия сейчас отчасти заменила арабские страны — сюда идет все то, что шло в Саудовскую Аравию или Эмираты (но не в Ливан — там всегда был хороший вкус). Первое время надо удовлетворить тщеславное чувство богатства. Поэтому покупаются вещи помпезные. Правда, у русских есть инстинктивное чувство красоты. Но это в том случае, когда есть выбор. Я вижу, что все в России читают много журналов по интерьерам и декору. Но многие пропагандируют стиль Калифорнии и Корсики, запоздалый вариант модерна. Или помпезное барокко, которое трудно воплотить. Чтобы жить в барокко, надо быть королем. Ведь барокко это не стиль мебели — это стиль потолка и стен, которые заканчиваются "произрастающей" из них мебелью. Нельзя просто поставить в квартире несколько кресел а-ля Людовик XV, это абсурд.
— Ампир лучше вписывается в современное пространство, чем, например, барокко?
— Ампир рационален, это ясность пропорций и структур. Это стиль для людей, которые работают с финансами и компьютерами, у которых порядок в голове. К тому же исторически ампир — это стиль людей, которые борются и побеждают. А барокко — это стиль аристократической безответственности.