юбилей классика
Вчера исполнилось 200 лет со дня рождения знаменитого русского композитора Михаила Ивановича Глинки. В Большом зале консерватории ВАРВАРА Ъ-ТУРОВА послушала глинкинские хиты в исполнении оркестра Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко и дирижера Феликса Коробова за пультом.
Дню рождения Глинки посвящено множество мероприятий — премьера "Жизни за царя" в Мариинке, множество концертов практически во всех концертных залах Москвы, цикл передач на телеканале "Культура", среди которых прямые трансляции из Мариинки, концертные записи и премьера документального фильма "Михаил Глинка. Сомнения и страсти". Это неудивительно. Композитор Глинка — самое настоящее "наше все".
Его музыка сентиментальна, манерна, чиста, слезлива, наивна, остроумна и беззащитна. В ней нет глобальности шедевров Чайковского или трагедийности Рахманинова — двух других главных русских композиторов, но, по сути, он даже более русский композитор, чем эти два экспортных символа загадочной русской души. Собственно, сам Чайковский, говоря о глинкинской "Камаринской", сравнил это сочинение с "желудем, из которого вырос могучий дуб русской музыки".
Отдав основные профессиональные усилия вокальной музыке — романсам, песням и двум операм, "Жизни за Царя" и "Руслану и Людмиле", Глинка сослужил неплохую службу отечественным вокалистам: при всей хитовости, логичности мелодий правильно спеть, к примеру, того же знаменитого "Жаворонка" никто из иностранцев просто не в состоянии.
"Жаворонок" не случайно стал символом композитора: в этом романсе глинкинская прелесть достигла апогея — но по-настоящему искренне петь все эти "Между небом и землей / Песня раздается, / Неисходною струей / Громче, громче льется" очень трудно. Наивные мелодии Глинки располагают к иронии и добродушной снисходительности, и редко кому удается их избежать — в этой связи хочется отметить концерт баритона Сергея Лейферкуса в Бетховенском зале Большого театра, исполнившего цикл "Прощание с Петербургом" на удивление всерьез. На концерте в Большом зале консерватории самыми убедительными показались два баса — знаменитый Леонид Болдин, в течение последних 46 лет работающий одним из солистов театра, и Дмитрий Степанович, возможно лучший из молодых московских певцов.
Если в версии маэстро Болдина ария Сусанина (кстати, в 1958 году сделавшая его знаменитым на всю страну) была, мягко говоря, трагической, а на самом деле так и вовсе душераздирающей, то Дмитрий Степанович взял своей невероятной артистичностью. Эта черта певца всем известна — если в вокальном мастерстве кто-нибудь и может с ним потягаться, то в плане представления материала у него точно нет соперников. "Попутную песню" Дмитрий Степанович спел так, что заставил зал хохотать чуть ли не в голос. А дурацкий текст Нестора Кукольника, представляющий вечную проблему для певцов ("И быстрее, шибче воли / Поезд мчится, в чистом поле"), зачем-то увековеченный Глинкой, прозвучал в этот раз исключительно четко, понятно и даже напомнил звук и образ поезда.
Однако с наибольшим энтузиазмом публика отчего-то реагировала на звездное сопрано обладательницы двух "Золотых масок" и целого набора побед на престижных вокальных конкурсах Ольги Гуряковой. Странно, ведь даже в легком с технической точки зрения "Жаворонке" госпожа Гурякова оказалась не в состоянии даже элементарно произнести текст, и в результате от сентиментального романса остались какие-то обрывочные слова, которые с трудом можно было разобрать. Тем не менее то ли преувеличенный артистизм (показавшийся корреспонденту Ъ наигранным), то ли ядрено красный кринолин подействовали на публику отчаянно хорошо — настроение у всех повысилось, и Гурякова даже спела бис. Романс "В крови горит огонь желанья". Он у нее так горел, что зажег почти весь зал, кроме профессиональных критиков.