Вчера в Эрмитажном театре прошла церемония вручения Притцкеровской премии. 28-м лауреатом стала Заха Хадид. Она и получила из рук Томаса Притцкера медаль, сделанную по эскизам Луиса Салливена, статуэтку работы Генри Мура, $100 тыс. и высшие почести, которых может удостоиться в западном мире живой архитектор.
В Питере мало кто знал о Притцкере, премии и Захе. Прекрасная восточная женщина, приехавшая заранее, могла радоваться последним дням неизвестности, попивая кока-колу со льдом в баре "Астории". Городские архитекторы были отвлечены другим событием — подписанием контракта с Домиником Перро на проектирование здания Мариинского театра (см. вчерашний Ъ) — всего через какой-то год после его победы на международном конкурсе, впервые собравшем в Питере архитектурных звезд.
Вообще о Притцкеровской премии, архитектурной нобелевской, заговорили в России только с тех пор, как стало известно, что ее будут вручать в нашей стране — в Питере и в Эрмитаже. Это обстоятельство заинтересовало публику больше, чем имя лауреатки 2004 года Захи Хадид. На самом деле к России имеет отношение и то, и другое.
"Притцкер" — частная премия, учрежденная в 1979 году владельцами сети отелей Hyatt, любившими архитектуру и возмущенными тем, что на "Нобеля" не выдвигают архитекторов. Все, конечно, скромнее: вместо динамитного миллиона — сто тысяч, вместо королевской академии — группа приглашенных экспертов. Но если выбор нобелевского комитета — давно уже тема скандалов и большой политики, то с тех пор как первого "Притцкера" получил Кощей Бессмертный современной архитектуры великий Филипп Джонсон, персонажей премии каждый год выбирали с такой снайперской точностью, что репутация ее только росла.
Вручение "Притцкера" в России, действительно, очень важный сигнал, который, однако, нужно правильно интерпретировать. Трудно сказать, есть ли какая-нибудь другая страна, где с такой враждебностью и подозрительностью относились бы к западным архитекторам. Исключение, сделанное для Доминика Перро, только подтверждает правило; впрочем, и он уже похвастался мне, что выучил первые русские слова — "polniy bardak". В Японии западный архитектор должен сдавать экзамены, но западные архитекторы строят в Японии. В Швейцарии они обязаны работать с местными бюро, но американцы и европейцы строят в Швейцарии, в Китае засели посткоммунисты, но и западные архитекторы тоже засели в Китае. Протекционизм направлен не против звезд, а против импорта архитекторов среднего уровня — своих хватает, зачем отнимать работу у местных посредственностей. Мне кажется, что было бы лучше установить для знаменитых западных архитекторов какие-то понятные правила, какой-то общий порядок церемонии получения разрешения на право что-нибудь сделать для нас — например, целование копыта коня перед московской мэрией или катание голым в перьях на велосипеде по Красной площади. Все лучше, чем polniy bardak товарищеских судов над Эриком Моссом в Питере и Эриком ван Эгераатом в Москве.
То есть если бы в Эрмитаже прилюдно совершили бы какой-нибудь постыдный для нашей архитектуры акт — выпороли бы нескольких архитекторов и генералов архитектурно-строительного комплекса, отобрав у них гонорары, лицензии и дипломы, я мог бы понять красоту символа. А так, конечно, удивительно — за что подарок?
Сейчас модно подозревать западников в корыстном интересе и разных шпионских побуждениях. Но никто мне не докажет, что таким образом рвется на российский рынок, например, Хайятт. Хайятт и безо всяких "Притцкеров" уже имеет отель в Москве и позвал его строить не одного из 28 лауреатов своей премии, не какую-нибудь западную звезду, а хорошего местного архитектора и хороший местный архитектор сделал на Неглинке такое, чем, по слухам, сам не очень гордится. Конечно, пока мы полагаем, что интерес к нам вызван только выгодой, что все спят и видят, как нам услужить, мы легко освобождаемся от моральных обязательств и мучительных комплексов. Тебе выгодно — ты и старайся. Но я был свидетелем такого же бума в современном искусстве во времена perestroika. Тогда тоже интерес полагали заслуженным и вечным. Где великие художники тех времен, лениво взиравшие на усилия тупых иностранцев и не воспользовавшиеся шансом, который дается раз в полвека, не чаще?
Не надо, конечно, космополитничать и низкопоклонничать. Питер не только культурная столица нашей малокультурной современной родины, но и мировая столица искусств. Получить премию в величайшем мировом музее — это в буквальном смысле дорогого стоит. Повезло и "Притцкеру", и Эрмитажу, что лорд Ротшильд — деятель и притцкеровского жюри, и попечительского совета музея. И Эрмитажный театр так просто "под мероприятие" не снять, я даже думаю, что, если бы тамбовская преступная группировка решила бы там отпраздновать 25-летие творческой деятельности, у нее возникли бы с этим определенные трудности. Так что Эрмитаж умалять не будем, стоит отдать должное воспитанности и уму господина Пиотровского, неплохо разбирающегося в том, кто есть что в современном искусстве, но не будем и делать вид, что это исключительный случай, когда какую-то там премию милостиво пускают выпить в греческом зале. Были в истории "Притцкера" места не менее знаковые — был Altes Museum в Берлине, нью-йоркский Metropolitan Museum, Большой Трианон в Версале, даже буддистский храм в Наре, да и Белый дом был, там, как сейчас помню, в 1998 вручали медаль тому самому Ренцо Пьяно, которому дали построить и Центр Помпиду в Париже, и аэропорт в Осаке, а гостиницу в московском Сити построить не дали.
Ну а если окончательно отделить интересы семьи Притцкер от интересов современной архитектуры, можно сделать вывод — в нас видят некоторый потенциал, предлагая нам в общем-то мало заслуженный аванс. Как мы им воспользуемся, будет видно уже на примере развития истории с Мариинкой.
И вот вчера нам показали, как в главном нашем музее наградили не кого-нибудь, а Заху Хадид. Это тоже неплохой урок для нашей архитектурной общественности.
Заха — конечно, западный архитектор, потому что работает в Британии. Но по рождению — восточный. Она тоже родилась в тоталитарной стране, в Ираке. Молодые архитекторы из Ирака и из Ирана учились за границей, кто-то рядом со мной, в Московском архитектурном, кто-то во Франции, кто-то в Америке, кто-то в Англии — как Заха Хадид. Она, как и мы, молилась на русский конструктивизм, прославившись дипломным проектом Malevich`s Tectonik: архитектоном, брошенным в воду Темзы. Потом участвовала во множестве конкурсов, много побеждала, мало строила, не стеснялась маленьких работ. Делала мебель, интерьеры. Работала сценографом, в частности, оформила декорации для мирового турне Pet Shop Boys в 1999-2000. Ей 53, но строить большие и шумные вещи она начала сравнительно недавно.
Чистая правда, что наши молодые архитекторы в 80-х немало побеждали на международных конкурсах. На очень интересных концептуальных журнальных конкурсах с абстрактными темами "Кукольный дом", "Хрустальный дворец", "Стеклянная башня" и так далее. Но я как-то не замечал, чтобы в этих "детских" конкурсах участвовали нынешние звезды, хоть краешком светящиеся в России,— ни Ханс Холляйн, ни Ренцо Пьяно, ни Рем Колхас, ни Доминик Перро, ни нынешняя притцкеровская лауреатка Заха Хадид.
А вот на реальных конкурсах на Центр Помпиду, на пирамиду Лувра, на Арку Дефанса, на парк Ла-Виллет российские архитекторы участвовали, но как-то, знаете, без славы. И не потому, скажем, что парижане проявляли национальную нетерпимость, ведь эти здания построили, выиграв право по конкурсам, итальянец и британец, американец китайского происхождения, датчанин, швейцарец. Если бы эти реальные конкурсы выиграли наши архитекторы, они бы и построили, и прославились бы, и сняли бы ту обиду, которая нас почему-то гложет.
Даже пока Заха Хадид не строила всерьез, ее влияние было огромным, она читала лекции, на которые ломились студенты, она меняла мир и представления об архитектуре, а теперь, когда она начала строить, она ухитрилась никого не разочаровать, она стала лучше, потому что любой построенный шедевр лучше любого непостроенного, но осталась при этом собой: ее проекты похожи на ее постройки.
Советские молодые архитекторы предпочитали конкурсы с ответом "от обратного". "Если заказывают башню — вырой колодец",— сформулировал этот прием один из них. Но настал момент, когда под башней понимают именно башню, и смелость надо проявлять именно в виде башни, а не в глубоком колодце. И вот тут началась беда. Когда в Москве дают строить бывшим мастерам бумажной архитектуры, они ограничиваются скромными новациями в примыкании стекла к бетону и, кажется, более всего боятся рассердить начальство. Игры побоку, надо строить, осваивать бюджеты, проходить согласования, уговаривать дураков, это, что и говорить, нелегко, но этим архитектура не может исчерпываться. Каждая из международных звезд дает пример того, как человек сделал какую-то невиданную и неслыханную вещь и его за это не убили, а посмотрели, развели руками и сказали: да, это хорошо.
Захи Хадид в России могут не бояться. Ничего из того, что делает Заха Хадид, в России невозможно — кроме разве что лыжного трамплина для президентской администрации. Ее проекты — проекты для другого города. Это архитектура движения, архитектура больших скоростей, о которой говорил Поль Вирильо. Невозможно сделать хадидовский вокзал для скоростного поезда в стране, которая в силу многих объективных и важных причин никак не может пустить по рельсам ежедневный скоростной поезд хотя бы между Москвой и Санкт-Петербургом. Это архитектура другого технологического уровня, к которой даже московские богобоязненные зодчие никогда не смогут присобачить ни купол, ни шпиль, ни башенку.
На нынешней "Арх-Москве" ничто не могло сравниться с маленьким павильоном для водочных церемоний, построенным Александром Бродским из криво замазанных краской старых деревянных рам. Этот самый тонкий и талантливый из архитекторов-"бумажников" был и остается лучшим психиатром современной русской архитектуры. Но он лишь ставит диагноз, излечить ее он не в силах. И боюсь, ему не получить за это "Притцкера". На пресс-конференции все интересовались, как и каким образом выдвинуть наших, российских. Ответ был прост — напишите письмо секретарю. Процедура выдвижения элементарнее выдвижения на Госпремию, "Золотое сечение", "Дедалов" и "Архипов". Можно попробовать. Но шанс упущен.
Гений русского конструктивизма Константин Мельников, последний русский архитектор, который мог бы вписаться в компанию, умер всего за несколько лет до того, как Джей Притцкер основал свою премию.