Хлев насущный

В достаточно широком для документального кино прокате появилась «Гунда» Виктора Косаковского, вошедшая в международные списки лучших фильмов года. Эту оценку целиком разделяет Андрей Плахов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Когда фильм задумывался, режиссер хотел назвать его «Троица», а героинями должны были стать корова, курица, свинья. Это было еще в конце прошлого века, хоть уже и затронутого экологическим сознанием, но явно не готового к тому, чтобы счесть такую троицу святой. А вот Виктор Косаковский, в детстве травмированный тем, как на его глазах зарезали поросенка, с которым он подружился летом в деревне, уже тогда отдавал предпочтение животному миру перед человеческим. Видел их сходство в способности переживать и чувствовать, но и их коренное отличие, ведь только люди придумали и построили фабрики смерти и для себе подобных, и уж тем более для «низших существ». А упоение антропоцентризмом, дошедшим до того, что плохое поведение человека называют «свинским», только сейчас мало-помалу, кажется, становится дурным тоном.

Корова и курица фигурируют среди персонажей «Гунды», и даже не в единственном числе. Куры и петухи рвутся из клетки, пробираются, словно через джунгли, через заросли сорняков, одноногая курица пытается взлететь. Коровы, обмахивая хвостами одна другую, помогают ближним спасаться от мух. Свобода, солидарность — слова, привычно ассоциируемые с порывами человеческого духа, оказываются более чем уместны в курятнике и коровнике. И третье ключевое слово — материнство. Ведь все же роль главной героини фильма узурпировала свинья, и это поистине героиня с большой буквы, достойная и библейской притчи, и античной трагедии, и кисти мастеров Возрождения с их культом Мадонны.

Косаковский мобилизует все свое выдающееся мастерство и авангард современной съемочной техники, чтобы максимально приблизить зрителя к реалиям жизни норвежской свиноматки Гунды, которая сначала страдает от своры сосущих и грызущих ее детенышей, а потом — от разлуки с ними. Режиссер заставляет зрителя смотреть прямо в глаза Гунде и видеть ее встречный взгляд. Прием доведен до такой кондиции, что в какой-то момент кажется манипулятивным, но цель Косаковского, оправдывающая средства,— затронуть не только нашу чувствительность, но и нашу совесть. На самом деле манипуляций могло быть намного больше, но, например, режиссер сознательно отказался от аккомпанемента классической музыки — незаменимого способа слезовыжимания в современном кино. Отказался и от съемок на бойне, однако и без этого сердце зрителя разрывается от сочувствия. Не будем идеалистично полагать, что все такие зрители после просмотра станут веганами, как сам Косаковский, но след от общения с Гундой наверняка останется.

Косаковский известен профессиональным перфекционизмом, высокой изобретательностью, но и аскетизмом тоже. Свою предыдущую картину «Акварель», посвященную стихии воды, он снимал по революционной технологии 96 кадров в секунду и достиг такого градуса визуальной эмоциональности, что привлек к этому методу внимание ведущих голливудских мастеров. В черно-белой «Гунде» режиссер с помощью специальной конструкции помещает объектив камеры внутрь хлева, вместе с оператором руководя съемкой извне: так достигается гиперприближение к объекту. Одним из продюсеров «Гунды» выступил Хоакин Феникс — не только именитый кинематографист, но и известный экоактивист и зоозащитник. Он особенно подчеркнул проходящий через всю картину мотив эмоциональной связи между животными, «обычно скрываемой от наших глаз, возможно, даже специально».

Сам Косаковский в этой своей работе вышел на новый уровень гуманитарной мысли, позволив Александру Сокурову на вручении коллеге премии «Белый слон» назвать его самым значительным режиссером нашего времени. В ответном слове Косаковский, обратившись к кинокритикам, присудившим эту премию, поставил вопрос о категориях документальности в современном кино. Один из первых оценивший кинематографические достоинства фильмов-расследований Алексея Навального, он в то же время призывает найти для такого рода работ новый термин, отделяющий их от художественной документалистики. Что касается «Гунды», она, без всяких сомнений, относится к последней: почтенная традиция русской литературы, обогащенная возможностями новейших съемочных технологий, находит здесь достойное продолжение.