Фотографии Беренис Эбботт в МДФ
"Фотография изумительна — только не надо об этом говорить вслух",— сказала к
"Фотография изумительна — только не надо об этом говорить вслух",— сказала как-то Беренис Эбботт одному из своих учеников. Самой Эбботт — одному из самых известных мировых фотографов, родоначальнице американской фотожурналистики — не нужно было говорить ничего: за нее все сказали ее снимки.
В январе 1929 года тридцатилетняя американка Эбботт вернулась из Парижа в Нью-Йорк — после восьмилетнего отсутствия. Вернулась с триумфом и (так ей казалось) ненадолго. Она уехала отсюда после первой мировой. Как и многие, Эбботт бежала от политической реакции в поисках творческой свободы. В Париже она провела восемь лет, успев стать своей в артистической тусовке. Путь в фотографию ей открыл сам Ман Рэй, искавший в ассистенты человека, который "ничего не знал о фотографии". Позже Эбботт вспоминала, что работала на Ман Рэя "как раб", но была счастлива. Через восемь лет она чуть ли не обогнала Ман Рэя по известности — впрочем, до конца жизни она гордилась не только тем, что была его ученицей, но и что когда-то научила его танцевать. Став практически официальным портретистом парижской богемы, она снимала Андре Жида, Жана Кокто и ирландца Джеймса Джойса.
Но, вернувшись в Нью-Йорк, Беренис Эбботт не смогла устоять перед городом, заразившись таинственной болезнью, которую сама она называла "фантастическим, навязчивым желанием фотографировать изменившийся Нью-Йорк". Сама она говорила об этом так, как мы говорим о Москве,— и это дает странное ощущение близости нас сегодняшних к жителям Нью-Йорка тридцатых: "Восемь лет назад я ненавидела Америку и Нью-Йорк. Но я вернулась — и новое лицо города и его люди заставили кровь веселее бежать по жилам. Мои друзья думают, что я сошла с ума, но я решила здесь остаться".
Новая страсть Эбботт воплотилась во вполне конкретный проект — "Меняющийся Нью-Йорк", который мы можем теперь увидеть в МДФ. Семь лет подряд, с 1930 по 1937 год Беренис Эбботт с ассистентами посетила каждую улочку и закоулок любимого Манхэттена, сделав в итоге более тысячи снимков. Когда-то Ман Рэй открыл ей парижскую фотографию Эжена Атже, дав задание очистить стеклянные негативы с видами Парижа. Теперь Эбботт задумала сделать для Манхэттена то же, что Атже сделал когда-то для Парижа. Но она снимала другой город, да и сама она была другой — и вместо спокойного, рефлексирующего взгляда Атже на "жилище славных муз" у нее получился страстный рассказ о городе, который и дня не стоит на месте.
Свой проект она представила в 1937 году в Музее города Нью-Йорка. Выставка понравилась критикам и простым зрителям. Два года спустя была опубликована книга "Меняющийся Нью-Йорк". В феврале 1940 года журналисты попросили выбрать среди отснятого "любимые снимки". Беренис Эбботт ответила так: "Если взять тысячу негативов и сделать гигантский монтаж, волшебный фонарь с несметным числом граней, на которых изящество и убожество, богатство и нищета, памятники, диковинки, грустные лица, торжествующие лица, власть, ирония, сила, упадок, прошлое, настоящее и будущее города,— вот это и будет мой любимый снимок".
В январе 1929 года тридцатилетняя американка Эбботт вернулась из Парижа в Нью-Йорк — после восьмилетнего отсутствия. Вернулась с триумфом и (так ей казалось) ненадолго. Она уехала отсюда после первой мировой. Как и многие, Эбботт бежала от политической реакции в поисках творческой свободы. В Париже она провела восемь лет, успев стать своей в артистической тусовке. Путь в фотографию ей открыл сам Ман Рэй, искавший в ассистенты человека, который "ничего не знал о фотографии". Позже Эбботт вспоминала, что работала на Ман Рэя "как раб", но была счастлива. Через восемь лет она чуть ли не обогнала Ман Рэя по известности — впрочем, до конца жизни она гордилась не только тем, что была его ученицей, но и что когда-то научила его танцевать. Став практически официальным портретистом парижской богемы, она снимала Андре Жида, Жана Кокто и ирландца Джеймса Джойса.
Но, вернувшись в Нью-Йорк, Беренис Эбботт не смогла устоять перед городом, заразившись таинственной болезнью, которую сама она называла "фантастическим, навязчивым желанием фотографировать изменившийся Нью-Йорк". Сама она говорила об этом так, как мы говорим о Москве,— и это дает странное ощущение близости нас сегодняшних к жителям Нью-Йорка тридцатых: "Восемь лет назад я ненавидела Америку и Нью-Йорк. Но я вернулась — и новое лицо города и его люди заставили кровь веселее бежать по жилам. Мои друзья думают, что я сошла с ума, но я решила здесь остаться".
Новая страсть Эбботт воплотилась во вполне конкретный проект — "Меняющийся Нью-Йорк", который мы можем теперь увидеть в МДФ. Семь лет подряд, с 1930 по 1937 год Беренис Эбботт с ассистентами посетила каждую улочку и закоулок любимого Манхэттена, сделав в итоге более тысячи снимков. Когда-то Ман Рэй открыл ей парижскую фотографию Эжена Атже, дав задание очистить стеклянные негативы с видами Парижа. Теперь Эбботт задумала сделать для Манхэттена то же, что Атже сделал когда-то для Парижа. Но она снимала другой город, да и сама она была другой — и вместо спокойного, рефлексирующего взгляда Атже на "жилище славных муз" у нее получился страстный рассказ о городе, который и дня не стоит на месте.
Свой проект она представила в 1937 году в Музее города Нью-Йорка. Выставка понравилась критикам и простым зрителям. Два года спустя была опубликована книга "Меняющийся Нью-Йорк". В феврале 1940 года журналисты попросили выбрать среди отснятого "любимые снимки". Беренис Эбботт ответила так: "Если взять тысячу негативов и сделать гигантский монтаж, волшебный фонарь с несметным числом граней, на которых изящество и убожество, богатство и нищета, памятники, диковинки, грустные лица, торжествующие лица, власть, ирония, сила, упадок, прошлое, настоящее и будущее города,— вот это и будет мой любимый снимок".