|
"Мы стараемся быть на рынке как можно меньше" |
 |
| Фото: ВАСИЛИЙ ШАПОШНИКОВ, "Ъ" |
— Месяц назад на совещании на ММВБ вы рассказали о новой политике ЦБ на валютном рынке с упоминанием бивалютной корзины. Что сделано за это время по формированию курса?
— Вопрос не совсем корректный. Мы не собирались публично анонсировать ни дату перехода к новой политике, ни структуру корзины. Единственное, что я могу подтвердить,— это то, что при переходе к использованию корзины валют в качестве операционного ориентира возникнут последствия, о которых и было сказано: несколько большая волатильность рубля к доллару и отсутствие твердых ежедневных котировок.
Целью проведенной презентации было избавить рынок от гаданий на тему, что там делает ЦБ. Мы стараемся быть на рынке как можно меньше. Для этого, собственно, и корзина, и большая волатильность, и отсутствие твердых котировок.
— Но ЦБ все-таки присутствует на валютном рынке и продолжает покупать валюту?
— Присутствует — да, покупает — и да, и нет: иногда покупает, иногда продает.
— А чем можно объяснить рост золотовалютных резервов в межпраздничный период?
— Всем тем, кто берет цифры золотовалютных резервов и начинает их рассматривать в той или иной плоскости, я очень рекомендую почитать определение и методологию расчета резервов. Там не такая простая методология, чтобы ее можно было просто взять и увязать с покупками ЦБ. По этой методологии что-то включается, а что-то исключается при расчете. Не говоря уже о том, что структура золотовалютных резервов по валюте официально не публикуется. Поэтому изменения в $500 млн вполне могут быть связаны только с колебаниями мировых валютных курсов.
— Представители ЦБ говорят об укреплении рубля, вернее, его реального эффективного курса к некой корзине валют. Каков состав этой корзины?
— Если вы откроете сайт ЦБ, то увидите там большой документ, который называется "Методика расчета основных производных показателей динамики обменного курса рубля". И люди, которые владеют информацией по нашему торговому балансу, могут просчитать динамику реального эффективного курса. Если говорить упрощенно, то она включает в себя курсовую динамику по отношению к определенной валюте и разность инфляций. Вопрос весов определяется в соответствии с весами торговых партнеров. При этом в расчет включается вес не той валюты, в которой осуществляется торговля с данной страной, а той валюты, к зоне которой принадлежит эта страна. Например, если в Германию мы продаем газ за доллары, то в расчеты реального эффективного курса включается евро.
— Какие задачи ставит перед собой ЦБ на финансовом рынке?
— У ЦБ есть две задачи — задача по ограничению инфляции и задача ограничения роста реального эффективного курса рубля. Для того чтобы достичь определенных показателей по инфляции, необходимо прежде всего регулировать денежное предложение. При этом денежное предложение в определенных условиях имеет прямое воздействие на инфляцию, а в определенных условиях — нет. Например, в прошлом году и в начале этого года, когда происходила так называемая дедолларизация, когда население предъявляло повышенный спрос на рубли, рост денежной массы не влиял на инфляцию, поскольку был абсорбирован этим спросом.
Плюс к этому у нас в стране есть известное тарифное регулирование цен на услуги. Это тоже определенным образом блокирует влияние денежного фактора. А уж если мы говорим об операциях ЦБ, будь то интервенции на валютном рынке, будь то приобретение и продажа ценных бумаг, будь то валютные свопы и рублевые репо, ломбардные кредиты и депозиты — все эти инструменты так или иначе влияют как на объем денег, так и на процентную ставку и курсовые показатели.
— Эти операции и привели к резкому росту ставок на рынке в апреле?
— Как ни парадоксально, все рассчитываются — и без задержек. А высокие ставки объясняются следующим образом. Как на уровне межбанка, так и на уровне банк--клиент операторы рынка просто не готовы выходить за пределы риска. Проблема в том, что если банк не доверяет другому банку, если банк не доверяет предприятию, если банк и предприятие не договариваются по риску, который выражается процентной ставкой, то, сколько бы вы денег ни закачивали в систему, у вас ничего не получится. Вопрос не в том, сколько изначально денег в системе, а в том, до какой степени участники готовы открывать друг на друга лимиты.
При этом уровень ставок, сформировавшийся в апреле, ближе к жизни, чем мартовский. По крайнем мере, уровень процентных ставок на межбанке, в моем понимании, близок к соответствующей стоимости рефинансирования.
— Насколько обоснованна их близость к доходности по длинным бумагам?
— Этот вопрос — из другой серии: есть ли премия за риск и за срочность? По крайней мере, не очень хорошо, что при общем инфляционном уровне около 10% процентные ставки, какими бы они ни были короткими, находятся на уровне 1-2%. Долгосрочные ставки ориентируются на ставки по госдолгам, а короткие ставки — на денежно-кредитную политику. Эти вещи не независимые, но не идентичные. Долгосрочные ставки ориентируются на инфляцию в течение ближайших двух, трех, четырех, пяти лет, и в этом смысле процентные ставки в размере 7-8% вполне нормальны. А короткие ставки ориентируются на текущую инфляцию, которая близка к 10%, и помимо прочего они связаны с текущей курсовой конъюнктурой. А она в начале года была такова, что не позволяла ставкам быть высокими. Но в принципе для рынка лучше иметь стабильные ставки. Скажем, ФРС или ЕЦБ как раз и таргетируют краткосрочную процентную ставку как операционный ориентир.
— Как относится ЦБ к перетеканию капитала через границу?
— Если кратко, то это выглядит так. На сегодняшний день существует целый ряд каналов — от обычных банковских кредитно-депозитных операций до более сложных выпусков евробондов, синдицированных кредитов, просто краткосрочных кредитов, кредитов под обеспечение экспортной выручки и т. д. Тысячью разных способов можно получить краткосрочные деньги.
А поскольку ставки западных банков низки, то и стоимость краткосрочных денег относительно низкая. Дальше встает вопрос, на чем эти деньги в России можно отбить, получить соответствующий доход. Первое, что приходит в голову: если курс укрепляется, то это можно сделать на курсе. Для этого доллары просто конвертируются в рубли. Если кто-то хочет увеличить маржу, можно вложить их в какой-нибудь краткосрочный актив. Но с точки зрения развития экономики это ничего хорошего не приносит, никакой инвестиционной, полезной деятельности от этого нет. Это несколько увеличивает ликвидность, порождает ощущение избыточных денег и влечет за собой непропорциональный рост индексов или снижение ставок, если речь идет о корпоративных бондах. Но как только все спекулятивные настроения заканчиваются по тем или иным причинам, спекулятивные позиции закрываются — и капитал уходит. И те рынки и участники, которые за это время бума накопили перекосы в балансах, испытывают проблемы.
— Сколько, по вашей оценке, пришло "горячих" денег с осени прошлого года?
— Если мерить по избыточной ликвидности, то пришло около $15 млрд. Однако к настоящему времени большая часть из них — порядка $12 млрд — ушла. "Горячих" денег осталось значительно меньше, чем в начале года.
— Какие меры будут применяться для ограничения перетока капитала?
— Видимо, необходимо принимать меры валютного регулирования, которые нам дает возможность вводить закон. В чем они конкретно состоят, станет известно в ближайшие недели, как только нормативные документы в соответствии с законом будут выпущены.