Вчера в экспозиции Государственного Эрмитажа появилось прибавление: в Зале Рубенса теперь висит на две картины больше. Оба полотна — из коллекции московского бизнесмена Владимира Логвиненко. Третьего его Рубенса, наделавшую много шума картину "Тарквиний и Лукреция", так и не показали. Публика на вернисаже казалась озадаченной, атмосфера была явно непраздничной. О том, почему мало кто радовался "новым Рубенсам", рассказывает КИРА Ъ-ДОЛИНИНА.
Рубенса в Эрмитаже много. Много самого Рубенса, много работ его мастерской, много вещей его школы. В каталоге 1981 года за самим Питером Пауэлом записано 38 полотен, из которых многие были выполнены при участии учеников мастера. Рубенс, благо был знаменит и завален заказами, часто работал с помощниками, а среди его "соавторов" были неслабые живописцы.
Однако много Рубенса не бывает. Так считают все музейщики на свете, и все музейщики на свете рады были бы получить в свои собрания "новеньких" Рубенсов. Эрмитажу повезло — на два года в его экспозиции будет на два Рубенса больше. Подарок не подарок (картины не переходят в собственность музея), но щедрый жест сделал музею бизнесмен Владимир Логвиненко, который любит и собирает фламандцев (и не только Рубенса), покупая вещи и в России, и за рубежом.
Из тихого коллекционера знаменитостью господин Логвиненко стал тоже благодаря любимому художнику. Однажды в Москве он купил нечто старое и почерневшее, которое при реставрации оказалось знаменитой и считавшейся утраченной после второй мировой войны картиной Рубенса "Тарквиний и Лукреция" из Потсдама (Ъ писал об этой истории 5 февраля и 1 апреля). Господин Логвиненко написал в Германию, но немцы его не поняли, попытались спустить на него журналистов и прокуратуру. Как добросовестному приобретателю, ему бояться нечего — картина была временно передана на хранение в прокуратуру, а прокуроры передали ее в Минкульт. Дальнейшая судьба картины неясна, немцы требуют ее вернуть, но по закону сделать это без "справедливой компенсации расходов" коллекционера нельзя.
Из трех известных публике картин Рубенса из коллекции Владимира Логвиненко только "Тарквиний" был бесспорен с точки зрения авторства. Выставленные в Эрмитаже полотна спорны настолько, что даже у непросвещенного зрителя возникают вопросы и сомнения. Что же взять с просвещенных! Многочисленные сотрудники Эрмитажа и пришлые искусствоведы сбежались на вернисаж, как на пожар,— кто-то сочувствовал коллегам, оказавшимся замешанными в эту историю, кто-то злорадно усмехался. Иные чертыхались и уходили в ярости. Эмоции легко объяснимы — повешенное недалеко от знаменитого эрмитажного "Союза Земли и Воды" его "кабинетное повторение", принадлежащее коллекционеру, устрашающе сверкает отчищенными красками и бьет в глаза откровенно плохой живописью. Вторая картина — "Поклонение пастухов" — меньше, темнее и не так нахальна, но оставляет впечатление не слишком умело слепленной из нескольких живописных и гравюрных работ мастера копии. Об этом никто не хочет говорить вслух, но говорят в кулуарах. Мало кого убеждают заключения экспертов Эрмитажа и ГМИИ имени Пушкина. Скандал пока тихий, смутный, но трудно контролируемый — подобные ошибки в искусствоведческом мире плохо прощают.
Почему Эрмитаж так подставился? Ведь явно были сомнения и у тех, кто делал экспертизу в музее перед выставкой. Натужная атрибуция обеих картин "Рубенс и мастерская" (хоть бы школе Рубенса приписали!) и экспонирование рядом с бесспорными шедеврами — следствие какого-то поразительного безволия. Можно, конечно, попытаться объяснить публике, что практически весь Рубенс "не совсем Рубенс", можно засыпать коллег десятками страниц технологической и визуальной экспертизы, где будет сказано, что доска подлинная, краски совпадают, но слишком убийственен контраст между "старым" и "новым" Рубенсом в одном эрмитажном зале.
Объяснение этой истории можно искать в разных сферах. Больше других убеждает обычная в наших реституционных историях неувязка. Идея выставить в Эрмитаже работы из своей коллекции появилась у Владимира Логвиненко явно после нанесенной немцами обиды. Роскошный "Тарквиний" должен был соблазнить Эрмитаж. Приложение к нему двух то ли копий, то ли слабых работ школы Рубенса ничуть не умаляло бы значения этого проекта — копии сами по себе являются вполне заслуженными объектами искусствоведческого исследования. Вот только "Тарквиний" до Эрмитажа так и не доехал, а осиротевшие без него полотна оказались заложниками проекта. Эрмитаж здесь явно проиграл. Жаль только коллекционера — ему-то положено верить в то, что он обладает сплошь подлинниками и шедеврами.