На прошлой неделе Министерство юстиции продлило до 15 июля мораторий на предоставление отчетности НКО об иностранном финансировании их жертвователей (приказ Минюста №170 от 16.08.2018). Представители НКО, участники совещания, где было принято это решение, говорят, что беседа получилась конструктивная. Надеются, что к июлю Минюст разъяснит, как это возможно, чтобы НКО раскрывали, не иностранные ли деньги у их жертвователей, притом что сами жертвователи не обязаны раскрывать этого.
Желание властей понятно — они не хотят, чтобы международные организации и покинувшие родину богатые россияне финансировали в России оппозиционных политиков и оппозиционную прессу. Еще, конечно, представителей власти раздражает, когда иностранцы насаждают тут, в «стране березового ситца», свою странную мораль и продвигают такие сомнительные идеи, как, например, «снижение вреда» (раздавать шприцы наркоманам), «ювенальная юстиция» (никто не разобрался, что это) или «права человека» (смотря какого).
Всех этих грантодателей решительно отнесли к иностранным агентам, и деятельность их в России почти прекратилась.
Но остается вопрос: а вдруг какие-нибудь иностранные враги России подрывают ее устои не так откровенно, как делал это, например, Фонд Сороса или Объединенная программа ООН по ВИЧ/СПИДу (UNAIDS). Что, если, выступая за внедрение современных методов лечения, пациентские организации вредят отечественному здравоохранению или (того хуже!) ставят Россию в зависимость от иностранных фармкомпаний? Одним словом, Министерство юстиции в августе 2018 года решило позаботиться о том, чтобы влияние иностранных денег на деятельность российских некоммерческих организаций было по крайней мере задекларировано. Приказ №170, если пересказать его человеческими словами, сводится к тому, что НКО обязаны сами заявлять в своих отчетах, приходят ли им какие-то деньги из-за границы. Даже если жертвователь российский, некоммерческая организация, принявшая от него деньги, должна выяснить, не получил ли он жертвуемые деньги из-за рубежа, нету ли у него за рубежом активов или недвижимости, приносящей доход.
Идея была блестящая, но совершенно невыполнимая. Немедленно выяснилось, что жертвователи не обязаны раскрывать своим благополучателям происхождение денег. Некоторые жертвователи, услышав такой вопрос, делать пожертвования отказывались. Другие признавались, что деньги иностранные, или, наоборот, уверяли, что деньги сугубо отечественные, но проверить ни того, ни другого НКО никак не могли.
К тому же по зрелом размышлении выходило, что никаких российских или иностранных денег в природе не существует, а все деньги более или менее свободно обращаются на мировом рынке. Если международная корпорация открывает в России дочернее предприятие, а оно строит детские площадки в городе своего присутствия — это иностранные деньги или отечественные? В конце концов, не нужно ли считать иностранными деньгами президентские гранты? Они — из государственного бюджета, а бюджет во многом формируется из доходов от экспорта.
Некоммерческие организации взвыли и добились моратория. Минюст на мораторий пошел. Предполагается, что чиновники и работники НКО специальной рабочей группой придумают нечто остроумное, чтобы выполнить невыполнимый приказ.