В Петербурге состоялась пресс-конференция, посвященная вручению 31 мая премии Притцкера, которую получит Заха Хадид. Из нее следовало, что, хотя событие это будет весьма узкое и закрытое, оно, по мнению организаторов, будет иметь огромное значение для русской архитектуры.
Суть информации, сообщенной прессе, сводилась к тому, что Заха Хадид стала лауреатом, а вручаться премия будет в Эрмитаже. Об этом мы рассказали читателям месяц назад, ровно в день объявления госпожи Хадид лауреатом. Но, видимо, организаторы не читали газет и опасались, что награждение иностранного архитектора иностранной премией в одном из залов Эрмитажа, любезно предоставленном Михаилом Пиотровским, для России остается тайной. Хотелось, видимо, как-то прорвать эту информационную блокаду вокруг премии и просто сказать, что ее у нас вручают.
Никакой дополнительной информации, кто будет вручать премию от России (ее обычно вручают высшие чиновники государства вроде американского президента), предполагает ли Россия как-то воспользоваться фактом вручения премии у нас — скажем, что-нибудь заказать лауреату, получить не удалось. Зато был организован телемост.
Пресс-конференция проходила в Эрмитажном театре, построенном Джакомо Кваренги, вещи, надо сказать, абсолютно шедевральной. Можно было порадоваться за коллег за океаном, которым довелось увидеть такую красоту. У нас же на экране сидели сам Томас Притцкер и архитектор Фрэнк Гери, а за ними стояла пальма. Пальма была невидная, такие встречаются в фойе гостиниц и парикмахерских. Мне кажется, что ради таких людей в Лос-Анджелесе можно было найти и получше. Все-таки гениальный архитектор и человек, выплачивающий Нобелевскую премию по архитектуре. Впрочем, им было все равно, у них было два часа ночи, а Фрэнку Гери, между прочим, сильно за семьдесят. Изображение стали передавать сразу, а звук — минут через двадцать, и все эти двадцать минут бедняга Притцкер неудержимо зевал, заражая всех остальных.
Наконец звук включили, и он несущественно оживился. Он рассказал, как в 1979 году его мама и папа придумали делать эту премию по образцу Нобелевской и он является председателем комитета премии уже больше десяти лет. Я так понимаю, что он каждый год это рассказывает по нескольку раз, и хотя все это чистая правда, но рассказ его самого не слишком сильно вдохновляет. Потом выступал Гери, который рассказал, как он получал премию 15 лет назад. Была глубокая ночь, он спал. Ему позвонили, разбудили, он не поверил, положил трубку, опять заснул. Они опять позвонили. Рассказ получился очень натуральный — так и виделось, как он спал, разбудили, заснул, опять разбудили, и весь этот крупный недосып и есть Притцкер.
Перешли к вопросам по телемосту, и в дело вступил тамошний переводчик, который в принципе держался превосходно, но иногда возникало ощущение, что он немного с Брайтон-Бич и вот эта пальма из парикмахерской — как раз его. "Что можно сказать за Заху Хадид? — переводил он сонного Гери.— Ой, ну это такая жэншина, такая жэншина, такая инновационная жэншина, что даже трудно сказать". Это было несколько неожиданно, но колоритно.
По смыслу вопросов было мало, а некоторые неудачные. Например, Томас Притцкер очень хорошо объяснил, что премия вручается в Петербурге, потому что "этот великий город основал великий Петр, и там очень много ансамблей, построены иностранцами, которые очень красивые". И тут его спросили, какие именно ансамбли он имеет в виду и какому ансамблю можно было бы дать его премию. Возникло ощущение, что абитуриент по телемосту пытается сдать зачет комиссии во главе с академиком Пиотровским, которая села в Эрмитажном театре специально, чтобы подавить его авторитетом. Он обернулся к другу Гери, но тот жестами показал, что нечего на него валить. "Мы даем премию тем, которые еще живые",— сказал Притцкер через переводчика. В общем, срезали миллиардера. То обстоятельство, что у них есть такие живые, которым можно дать, а у нас нет сил сделать так, чтобы они знали имена наших мертвых, как-то получилось в нашу пользу.
На чем телемост и кончился, и перешли к обсуждению Притцкера в нашей стране. Академик Пиотровский спешил, и все спешили. Людмила Лихачева, которую ведущий Семен Михайловский пригласил выступать первой, все ж таки успела сказать еще при Пиотровском, что сам выбор Петербурга для вручения премии обусловлен тем, что главный архитектор Петербурга Олег Харченко (коего она является помощником) провел здесь конкурс на Мариинский театр, что подняло статус города в глазах мировой общественности. После этого ушли и господин Пиотровский, и господин Харченко, остальным выступавшим удавалось только развивать эту мысль и говорить о том, какое огромное значение будет иметь Притцкер для нашей страны и она для Притцкера.
Боюсь, они преувеличивали. Как несколько раз подчеркнул Михаил Пиотровский, вручение будет происходить там же, где и пресс-конференция, то есть в Эрмитажном театре. Театр строился как придворный и рассчитан на 250 человек. Притцкеровская делегация, как рассказано на сайте премии, насчитывает 180 человек. На все русское представительство, включая дирекцию Эрмитажа и правительственные структуры, остается 70 мест. Премию вручает один из высших чиновников государства, а они в России по одному не ходят. Так что широкого чествования Захи Хадид толпами ее русских поклонников не будет в связи с невозможностью к ней пробиться. Ее, собственно, никто, кроме группы товарищей от союзов архитекторов, Академии архитектуры, архитектурного руководства Петербурга и, менее вероятно, Москвы, не увидит. Возможно, конечно, что Заха Хадид и вся притцкеровская делегация так поразят этих немногочисленных архитектурных чиновников, что в нашей архитектуре действительно все изменится. Но как-то это маловероятно.