выставка история
В ГМИИ имени Пушкина открылась выставка "Мир этрусков", организованная ведущими музеями Тосканы — той итальянской области, где некогда обитал загадочный народ этруски и где следы их деятельности сохранились в особенном изобилии. Под выставку освободили три зала греческой и ренессансной скульптуры. Такого количества этрусских древностей в Москве еще не видели. Комментирует СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
У экспозиции более археологический, нежели культурологический колорит, хотя зрителю, уверенному во встрече с этрусской загадкой, хочется, чтобы выставка завела популярный разговор на культурологические темы. Получается ведь, что с самого начала существования этрусков на Апеннинах они оказывались на стыке перекрещивающихся влияний. Крито-микенское Средиземноморье, эллинские колонизаторы, кельтские племена с севера, наконец, местное коренное население. И самое главное. Про этрусков (в отличие от каких-нибудь хеттов, которых раскопали только в ХХ веке) знали все и всегда. О них писал еще Геродот (который, кстати, утверждал, что этруски вышли из Малой Азии и, соответственно, тем же хеттам приходятся чуть ли не родственниками). Даже позднеримские историки еще помнили, что именно в религии, обрядах и культуре римлян заимствовано у этрусков. Медичи, начитанные владыки ренессансной Тосканы, по-латыни гордо именовали себя "государями Этрурии". С тех же самых медичийских времен, хотя фундаментальных знаний об этрусской цивилизации до сих пор негусто, археология регулярно поставляет науке образчики этрусской материальной культуры.
На выставке вся эта материальная культура явно преобладает; особо знаменитых художественных произведений, известных по учебникам (вроде "Аполлона из Кьюзи" или "Аполлона из Пьомбино"), практически нет. Да и начинается все несколько раньше, чем пресловутые Аполлоны, одновременные греческой архаике. В первом зале в витринах собрано огромное количество нехитрых бронзовых предметов: пряжки, утварь, конская упряжь, мелкие принадлежности культа и даже бритвы. Чего-то, что именно этрусский бронзовый век радикально отличало бы от любого другого, немного. Во-первых, в стилистике какого-нибудь сосуда или зооморфной фигурки нет-нет да и мелькнет в самом деле что-то ближневосточное, приблизительно хеттское. Во-вторых, насмотревшись на эти простоватые бронзовые изделия, ошеломляешься, увидев того же времени золотые украшения. Скажем, браслеты, где из золотой проволоки толщиной где-то с треть миллиметра выделана невероятная по тонкости филигрань.
Золота немного, и выставка особенно не заостряет на нем внимание. Постепенно создается впечатление, что целью тосканских музеев вообще было не заострять внимание на каких-то резко специфичных обстоятельствах. Напротив, всячески подчеркиваются те моменты, где у этрусков обнаруживается что-то близкое и знакомое. Поклоняются богам, вроде как похожим на олимпийский пантеон. Судя по количеству оружия, не только искусные гадальщики по внутренностям жертвенных животных (был такой у этрусков национальный гадательный специалитет), но и рубаки, хорошо защищенные и неплохо вооруженные. В искусстве зрелых этрусков с утомительной отчетливостью читаются многообразные влияния греческого искусства — от архаики до классики. Причем иногда "влияния" — это слабо сказано. Иные поздние керамические сосуды сделаны с такой механической аккуратностью и с таким несколько манерным совершенством лепного декора, что трудно поверить, что перед тобой — подлинное античное изделие, а не предмет из какого-нибудь наполеоновского сервиза, стилизованного "в античном вкусе". Однако когда этруски ничего не стилизуют, в их бытовых предметах довлеет лапидарность и эргономичность, которую мы потом узнаем у римлян.
А вот всякие различия в глаза не бросаются. В то самое время когда у греков нарождается светлая и развеселая олимпийская религия, у этрусков — власть фатума, какой-то мрачноватый пантеон, где все боги безбрачные, и повышенный интерес к смерти и загробному миру. Но это факты, на выставке же от богов отвлекает внимание витрина с дарами этим богам в виде моделей различных частей тела, включая срамные. Что же до загробного мира, то жутковатые погребальные урны, начиная от самых ранних, в виде домиков, и заканчивая эллинизированными урнами-ларями, на крышке которых уютно возлежат скульптуры покойных, разнесены по разным частям выставки и тоже умело отвлекают внимание с заупокойного культа на собственный экстерьер.
Значит, вот что получается. У нас есть цивилизация. Откуда она взялась, непонятно, но это, впрочем, совершенно не важно. В ней явно сплавлялись влияния сразу нескольких культур, но как это происходило, не очень ясно — однако к чему это знать? Письменность этрусков не расшифрована, и вообще знаний о них сравнительно негусто, но лучше об этом помолчать и посмотреть однообразную археологическую фактуру. Цивилизацию, судя по всему, прикончили римляне, но что сейчас, через 23 века, делать из этого трагедию. При таком сглаживании всех острых углов очевидна только одна настойчивая мысль: этруски были ничем не хуже своих соседей и современников. Эта политкорректно-состязательная мысль делает выставку многословной, но пресной. Впрочем, может быть, тех, кто придерживается незабвенной (всякий откровенный абсурд, к сожалению, запоминается куда лучше, чем трюизмы) теории славянофила Алексея Хомякова, которая заключалась в том, что русские суть мигрировавшие этруски, эта выставка действительно развлечет до колик.