«Нам срочно необходима любая инфраструктура, позволяющая поставлять газ»

Немецкая Wintershall Dea, предоставившая «Газпрому» кредит на €730 млн для строительства газопровода «Северный поток-2», пока не видит для себя существенных санкционных рисков. О том, почему Германии нужен трубопроводный газ из России, “Ъ” рассказал председатель правления Wintershall Dea Марио Мерен.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Вы сообщили, что завершили инвестиции в строительство «Северного потока-2», направив в общей сложности €730 млн. Изначально сообщалось, что инвестиции каждой из пяти европейских компаний составят €950 млн. Почему сумма снизилась? Связано ли это с тем, что до завершения инвестиций были внесены изменения в санкционный закон США CAATSA?

— Мне кажется, возникло недопонимание. Я не сказал, что мы завершили финансирование, я сказал, что мы предоставили финансирование на сумму €730 млн. Все заявки на предоставление денежных средств в соответствии с контрактом на финансирование мы удовлетворили. И естественно, мы и в дальнейшем готовы соблюдать взятые на себя обязательства. €950 млн — это максимальная сумма, которую мы обязались предоставить, но к данному моменту было запрошено только €730 млн. И на сегодняшний день нет никаких предпосылок для того, что в этом году необходимо будет предоставить дополнительные средства, поэтому мы не учитывали этот пункт в нашем планировании на 2021 год.

— Увеличилась ли общая стоимость проекта из-за задержки строительства «Северного потока-2»? Можете ли оценить потери из-за того, что Wintershall Dea пока не получает процентов по кредитам, выданным проекту?

— Я не могу ответить на этот вопрос, поскольку мы являемся финансирующей организацией, а не активно реализующей данный проект и не отвечаем за ведение бюджета. Так что вопрос следует адресовать проектной организации Nord Stream 2 AG.

— В теории, если «Газпром» все-таки обратится к вам с запросом на дополнительное финансирование, вы готовы будете предоставить его в текущей ситуации?

— Как вы сами сказали, это пока теоретический вопрос. До сих пор ни «Газпром», ни Nord Stream 2 AG к нам с таким запросом не обращались. Если они это сделают, мы сверимся с нашим договором и выполним все свои контрактные обязательства. Мы всегда придерживаемся своих обязательств.

— Вы не входили в капитал газопровода, но получили в качестве залога по кредиту 10% акций «Северного потока-2». У вас в залоге по-прежнему 10% в проекте или доля снижена из-за меньшего объема инвестиций?

— Совершенно верно, мы не являемся совладельцем проекта, мы лишь заимодавец. И мы в свое время взяли на себя обязательства по финансированию проектных затрат в объеме максимум 10% от общей стоимости, или в абсолютном выражении максимум €950 млн. С тех пор ничего, по сути, не изменилось — ни в наших обязательствах, ни в том залоге, который был согласован.

— То есть у вас в залоге по-прежнему находятся 10% в проекте «Северный поток-2»?

— Я, естественно, не могу комментировать детали контракта.

— Существенны ли для Wintershall Dea риски полной потери или заморозки уже инвестированных средств в «Северный поток-2» в случае введения новых санкций США?

— Этот вопрос сейчас занимает всех. Мы предоставили Nord Stream 2 AG финансирование в размере €730 млн, и ни санкции США, ни санкции ЕС на него не распространяются, поэтому мы чувствуем себя уверенно. Что касается возможности дальнейших санкций, то это вопрос политический, как сказали канцлер Германии Ангела Меркель и президент Франции Эмманюэль Макрон. Этот вопрос должны решать политики и дипломаты, а не бизнес. Поэтому я настроен оптимистично.

— Тем не менее строительство «Северного потока-2» задерживается. Осенью в Германии сменится правительство, Ангела Меркель уйдет со своего поста. Есть точка зрения, что если проект не будет завершен к этому времени, то исчезнут политические гарантии, данные прежним правительством. Согласны ли вы, что после смены правительства в Германии завершить проект будет гораздо сложнее?

Как «Северный поток-2» вернулся в датские воды

— Что касается смены правительства и предстоящих выборов в ФРГ, то пока что это сфера домыслов и спекуляций. Каким будет состав правительства, предсказать достаточно трудно, поэтому я бы не стал здесь давать никаких прогнозов. Но я хотел бы подчеркнуть, что данный проект, как и наше финансирование, был согласован и запланирован в полном соответствии с законодательством ЕС. Поэтому я уверен, что вопрос, какое правительство в какой стране придет к власти, несущественен, поскольку данный проект полностью соответствует европейскому праву.

— Даже в случае запуска газопровода остаются риски распространения на него действий Третьего энергопакета. Если загрузка трубы будет неполной, скажется ли это на сроках окупаемости проекта?

— Что касается сроков возврата инвестиций, окупаемости и рентабельности проекта, то хочу подчеркнуть, что не могу комментировать детали. Что касается Третьего энергопакета, то это решение, которое принимается на европейском уровне. Я думаю, что в этой связи гораздо важнее отметить другой вопрос, его значимость в последние месяцы в очередной раз показала европейская погода. Поскольку собственная добыча газа в Европе продолжает неуклонно снижаться, нам срочно необходима любая инфраструктура, позволяющая поставлять газ из России, Норвегии и других стран в Северо-Западную Европу. Только лишь из-за остановки добычи на месторождении Гронинген (в Нидерландах.— “Ъ”) был утерян объем примерно от 30 млрд до 50 млрд кубометров, еще 10 млрд кубометров (из Норвегии.— “Ъ”) будут перенаправлены по новому Балтийскому газопроводу в Польшу, в обход Северо-Западной Европы. Все это уже существенно скажется на необходимых объемах.

Нам дополнительные объемы газа необходимы по двум причинам. Во-первых, для достижения европейских целей по защите климата, а именно по снижению выбросов, что предполагает замещение угля газом. Во-вторых, если мы хотим, чтобы цены на энергию в Европе оставались доступными, а наша промышленность оставалась конкурентоспособной.

— Но альтернативой может стать СПГ.

— Конечно, СПГ тоже может быть альтернативой, но в определенных конкурентных условиях. И здесь есть два момента. При нормальных рыночных условиях СПГ дороже газа, который поступает из России или Норвегии, и мы заинтересованы в том, чтобы иметь доступ к более дешевому, более конкурентоспособному газу. Кроме того, трубопровод — это сильное и реально существующее связующее звено между потребителем и производителем, в то время как судно может в любой момент развернуться и уйти туда, где ему предложат более высокую цену.

В 2020 году в Европу поступали достаточно большие объемы СПГ из США, а в 2021 году, когда была холодная зима в Азии и США и, соответственно, очень высокими были цены в этих регионах, в Северо-Западной Европе мы его почти не видели. Поэтому мы не можем строить свою стратегию обеспечения газом только на СПГ, нам необходим трубопроводный газ. И нынешняя зима это в очередной раз доказала. Этой зимой, так же как это было в 2018 году, дефицит газа был как раз закрыт трубопроводным газом из России, благодаря которому у нас в Европе были отопление, горячая вода и продолжала работать вся промышленность.

— Оправдались ли ваши ожидания от разработки ачимовских залежей Уренгойского месторождения? Сколько вы планируете еще инвестировать в этот проект?

— Я очень доволен результатами по разработке ачимовских отложений, которых мы достигли в наших совместных с «Газпромом» проектах. Например, на совместном предприятии «Ачимгаз», которое занимается разработкой ачимовских отложений на участке 1А Уренгойского месторождения, мы уже вышли на проектную мощность и к середине прошлого года добыли 50 млрд кубометров газа.

Что касается участков 4A и 5А Уренгойского месторождения, которые мы разрабатываем в рамках предприятия «Ачим Девелопмент», я очень горжусь тем, чего мы смогли там достичь. Из-за пандемии я не был в Новом Уренгое с сентября 2019 года, но тот факт, что, несмотря на все ограничения, связанные с коронавирусом, в январе мы смогли начать производство на участке 4А,— действительно огромное достижение. В ближайшие месяцы мы введем в эксплуатацию участок 5А, добудем первый газ и первый конденсат и продолжим разработку обоих лицензионных участков с целью последующего выхода на проектную мощность 14 млрд кубометров газа в год. Опять же это после того, как мы проинвестировали несколько сотен миллионов евро в рамках доли участия Wintershall Dea, это 25%.

— Рассматриваете ли вы участие в проекте по ачимовским залежам Ямбургского месторождения с «Газпром нефтью»?

— В настоящий момент мы достаточно плотно загружены. Мы находимся в постоянном контакте с «Газпромом» по нашим текущим проектам и, конечно, обсуждаем возможные новые проекты в России, в том числе и с «Газпром нефтью». Если такой проект будет в планах, мы обязательно об этом сообщим.

— Планируете ли участвовать в водородных проектах в России? Может ли это быть сотрудничество с «Газпромом» или с другими партнерами?

— Водород — модная тема и, конечно же, важное тематическое направление взаимодействия между Wintershall Dea и «Газпромом». В рамках нашей программы научно-технического сотрудничества мы, в частности, обсуждаем различные методы производства водорода, основной упор делается на пиролиз метана. Помимо этого, и «Газпром», и Wintershall Dea сотрудничают с университетами и научными институтами по данной тематике. Мы также являемся партнерами в различных газотранспортных проектах, поэтому совместно рассматриваем перспективы закачки водорода в действующие газотранспортные сети.

Интервью взяла Татьяна Дятел