 |
ФОТО: СЕРГЕЙ ПОНОМАРЕВ  |
— Вы не раз заявляли о необходимости уменьшить зависимость республики от алмазного монополиста АЛРОСА, поступления от которого формируют до 70% республиканского бюджета. Удалось ли вам продвинуться в этом направлении?
— Нельзя сказать, что прошедшие два-три года радикально что-то изменили. Хотя изменения есть. Роль АЛРОСА в формировании бюджета и всех доходов республики постепенно уменьшается. Если по итогам 2001 года она была порядка 75%, то теперь снизилась примерно до 70%. Это произошло за счет развития некоторых других отраслей промышленности. Например, стабилизировалась обстановка в золотодобывающей промышленности. За последние несколько лет мы впервые перешагнули рубеж в 20 тонн золотодобычи по республике. Есть прирост в добыче угля. Если по итогам 2001 года угольная промышленность была убыточной, то в последние два года она показывает хорошие финансовые и производственные результаты. Сделаны определенные шаги в развитии лесной и деревообрабатывающей промышленности. Увеличен объем заготовок древесины всех сортов, активизировалась работа в строительном комплексе, строительстве промышленных объектов.
Одновременно строится несколько промышленных объектов. В прошлом году введен Нерюнгринский обогатительный комбинат, который стоил примерно $500 млн. Сейчас строится и в этом году будет введен первый агрегат Вилюйской ГЭС. Строится подземный рудник по добыче алмазов "Мир". Я бы особо отметил положительные сдвиги в сельском хозяйстве. Оно для Якутии такая же базовая отрасль, как и алмазодобыча. В совокупности все это позволило увеличить валовый региональный продукт.
— И все же будущее республики вы связываете с нефтегазовой отраслью?
— Конечно. Ведь на сегодня Республика Саха имеет самые большие запасы как газа, так и нефти в Дальневосточном регионе. Скажем, Чияндинское месторождение газа классифицируется как уникальное по запасам и по качеству газа. Плюс к этому у нас очень хорошие перспективы обнаружения новых месторождений, и сейчас ведутся усиленные геологоразведочные работы. Поэтому во многом мы связываем будущее республики с развитием нефтегазовой промышленности. По нашим подсчетам, в этой отрасли через семь лет — срок действия лицензии — совокупное валовое производство в денежном выражении должно сравняться с АЛРОСА.
— Почему же до сих пор нефтегазовая промышленность так и не стала для республики ведущей?
— Беда в том, что нефтегазовая отрасль для нас — не только потенциальный источник экономического процветания, но и упущенные возможности и потерянное время. И главная причина в том, что длительное время не решаются вопросы по распоряжению месторождениями. Скажем, Талакан известен не сколько объемом и качеством нефти, сколько тем, что на протяжении многих лет не решается вопрос о проведении нормальных аукционов и получении нормального недропользователя. Конкурсы не раз переносились или отменялись. В итоге условия так и не были сформулированы, и весь 2003 год оказался для нас потерянным.
— Но Якутия не менее известна своим углем, однако вклад угольной отрасли в экономику республики не так уж велик. Почему?
— В угольной промышленности у нас сегодня наблюдается подъем. Наша ведущая акционерная компания "Якутуголь" добывает сегодня 9 млн тонн угля в год. Мы вводим новые шахты, сейчас создаем новую угольную компанию, которая будет работать под руководством "Евразхолдинга". Кроме того, у нас есть уникальное Эльговское угольное месторождение, где на балансе 2 млрд тонн высококачественного угля. К нему проявляют колоссальный интерес и российские инвесторы, и наши зарубежные партнеры, в том числе японские компании и китайская национальная угольная компания. Это будет большой угольный проект мощностью от 20 млн тонн добычи угля в год до 50 млн тонн. Это будет самое крупное предприятие в мире подобного рода.
Правда, строительство железных дорог к месторождению, которое было начато еще бывшим главой МПС Николаем Аксененко, сейчас остается пока замороженным. Тем не менее проект подведения дорог к Эльговскому месторождению находится сейчас в завершающей стадии разработки технико-экономического обоснования. На его реализацию нам придется потратить, по нашим подсчетам, около пяти лет.
— А какие отрасли промышленности в республике наиболее интересны иностранным инвесторам?
— В Республике Саха работает довольно много совместных предприятий. Сейчас наиболее активный иностранный капитал сосредоточен в перерабатывающей промышленности. Это ювелирное производство, огранка алмазов. Среди наших партнеров и индийские фирмы, и японские, и израильские. Интересует иностранных инвесторов, хоть и в меньшей мере, лесоперерабатывающая промышленность, охотно приобретаются акции наших телекоммуникационных компаний. Но, конечно, наибольший интерес они проявляют к нашим минерально-сырьевым ресурсам. И мы только приветствуем это.
— Вы были инициатором внесения в закон "О недрах" поправок, речь в которых идет о принципе "двух ключей" в решении вопросов о разработке месторождений. Удалось ли таким образом добиться того, чтобы местные власти также имели право участвовать в распределении недр?
— Нет, пока не удалось. Действительно, в законе "О недрах" заложен принцип "двух ключей", согласно которому распределение недр должно проходить при активном взаимодействии федеральных и региональных властей. В противном случае будет создаваться почва для постоянных конфликтов. Ведь региональные власти на вполне законных условиях могут заблокировать принятое на федеральном уровне решение, сославшись, например, на всевозможные экологические требования. Но сегодня этот принцип оспаривается федеральным правительством. В итоге механизм применения этого принципа остается непроработанным.
— Что конкретно вы предлагаете, чтобы этот механизм заработал?
— Мы предложили разделить все месторождения на три группы: общефедерального значения, запасы которого служили бы основой энергетической безопасности всей страны, регионального и местного. К месторождениям федерального значения надо отнести месторождения, имеющие общенациональное значение, которые служили бы основой энергетической безопасности всей страны. Такие месторождения должны быть отнесены в федеральный госфонд, а решение по ним должно приниматься федеральным правительством по согласованию с субъектом федерации. Решение о разработке остальных месторождений должно приниматься региональными властями совместно с муниципальными. То есть в каждом случае должен быть свой порядок объявления и проведения аукционов, принятия решения и т. д. А таких нормативных документов в рамках этого закона принято не было. Закон предусматривал, но так ничего и не было сделано. Из-за этого, кстати, было много скандальных историй, в которых в равной степени были виновны и федеральные власти, и местные.
— Может быть, в Москве считают, что смогут более эффективно контролировать недропользователя?
— Ясно, что система контроля за недропользователями должна быть очень жесткой. Но уже сейчас видно, что централизация решений на уровне Москвы ни к чему хорошему не приводит. Там взяточников больше, чем в регионах. Эти решения и замораживают всю экономическую жизнь. Пример: в нашей республике в последние два года по разработке месторождений нефти и газа был фактически мораторий. Поэтому я считаю, что всегда надо искать середину. Надо понимать, что да, был период анархии, но централизация — это то же самое, только с обратным знаком.
— А как, по вашему мнению, должны распределяться рентные платежи?
— Я считаю справедливым, когда эти деньги в какой-то пропорции делятся. Неправильно, когда бюджетная обеспеченность регионов напрямую зависит от наличия природных ресурсов. Государство должно обеспечивать бюджетную сферу более или менее равномерно. Труд учителя в Ханты-Мансийском округе не отличается от труда учителя где-нибудь в Вологодской области, в сельской школе. Поэтому, конечно, должен быть механизм распределения этих средств от ренты. Но надо также иметь в виду, что регионы и муниципалитеты должны тоже что-то получать, иначе они будут только препятствовать развитию горнодобывающей промышленности. Что касается пропорций, то это расчетный вопрос, и определяться они должны в каждом случае отдельно.