юбилей театр
Сегодня в Московском театре на Таганке покажут новый спектакль Юрия Любимова "Идите и остановите прогресс" и отметят 40 лет со дня рождения театра. История его оказалась поделенной на две ныне равные части. Первую считают более славной. Однако РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ считает, что вторая половина не менее интересна с точки зрения театральной практики.
Ровно 40 лет назад в Театре драмы и комедии на Таганке впервые был сыгран "Добрый человек из Сезуана" Брехта в постановке Юрия Любимова. Спектакль этот в исполнении студентов Щукинского училища появился на свет годом раньше, а тремя месяцами раньше режиссера Любимова назначили главным в полумертвый столичный Театр драмы и комедии, который после этого и стал называться Театром на Таганке. Тогда же была создана комиссия из актеров других московских театров, которые, поглядев на местные "драмы и комедии", разрешили Юрию Любимову уволить большую часть труппы, снять почти весь репертуар и создать со своими учениками по сути новый театр в старых стенах. Кстати, ни разу после того ни одному режиссеру не было позволено столь радикально поступить с коллективом.
В истории любимовского театра вообще было много уникального и радикального. Ни до ни, скорее всего, после золотого века Таганки ни один театр не занимал и не будет занимать столько места в жизни целого общества. Маленький зал, ставший местом внутренней эмиграции для целой страны; билеты, превратившиеся в единственную конвертируемую валюту; византийские взаимоотношения с властью, игра в кошки-мышки, из частностей которой можно составить не один талмуд поучительных мемуаров для потомков; актер-протагонист, он же первый поэт, голос которого стал гласом целой эпохи. Даже московская топонимика испытала великую преобразующую силу искусства — если прежде Таганка ассоциировалась с большой тюрьмой, а значит, с неволей, то с середины 60-х годов площадь стала синонимом свободы и веселой вольницы.
Сегодня Юрий Любимов утверждает, что политический театр ему "пришили". Действительно, за гражданской фрондой и смелыми подтекстами многие не читали и не ценили собственно театрального текста. "Что" сказано со сцены слишком часто было важнее того, "как" это было сказано. Может быть, для того и придумала судьба Юрию Любимову столь долгую и счастливо плодотворную режиссерскую биографию, чтобы в конце концов все встало на свои места. Ясно, что закончившаяся в год агонии советского режима лишением господина Любимова гражданства первая половина истории этого театра была более славной и яркой. Но с точки зрения театральной феноменологии вторая половина этой истории не менее удивительна и поучительна.
Стержень диссидентского самостояния к концу 80-х годов из театра был вынут, и реакцию профессионального распада, казалось, ничем не остановить. Когда основатель театра вернулся в страну, он, по его собственному признанию, был поражен беспочвенной перестроечной эйфорией. Сам-то Юрий Любимов понимал, что страшное для театра только начинается. Оно и пришло — со склоками и разделом труппы, ветшанием репертуара, потерей дисциплины. Его новые спектакли публика и критика встречала без энтузиазма, страница истории под названием "Театр на Таганке" казалась перевернутой.
То, что произошло к концу 90-х, противоречило обыденной логике: Таганка обрела вторую жизнь, жизнь после смерти. Где уж достал господин Любимов молодильные яблочки для себя и для всего театрального организма, это вопрос не к театральным критикам и не к государственным органам, а к силам несравненно более могущественным. Режиссер вспомнил свое педагогическое прошлое и набрал студентов, теперь в его спектаклях заняты актеры нескольких поколений. Сам театр поменял формулу своего существования: он стал авторским театром Юрия Любимова, лабораторией, в которой старый мастер проводит ежедневный эксперимент по отладке ритмичного сценического механизма.
Инстинкт ежедневной черновой работы для режиссера оказался гораздо сильнее, чем былой кураж политического противостояния. Последние годы Театр на Таганке ритмично выпускает новые спектакли, и все поздние работы Юрия Любимова похожи на сложные, но слаженно работающие машины. Сегодня это не модный театр, но это театр качественный и четкий. Былой таганковской аудитории как единой общности, конечно, давно уже нет. Кто-то приходит на встречу с молодостью, кто-то — просто полюбопытствовать, посмотреть на реликвию. Но и те, кто пришел в этот театр впервые, по любому спектаклю имеют возможность составить представление о силе режиссерского жеста, об абсолютном чувстве сценического ритма, не притупившемся с годами. Внутренний метроном представлений работает практически без сбоев. Да и сам театр оказался сейчас таким вот уникальным островком, где всеми делами по данному историей праву вершит единоличный властитель. И теперь он возвращается к старым темам. Одна из них, прошившая все четыре десятилетия,— судьба художников на фоне века. Поэтому предыдущий спектакль Юрия Любимова был посвящен поэтам Серебряного века, а тот, который будет сыгран сегодня,— писателям-обэриутам.